Рэнт. Биография Бастера Кейси. Чак Паланик
Чак ПАЛАНИК «РЭНТ: Биография Бастера Кейси» — М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2007. – 317 с. Тираж 10 000 экз.
Чак Паланик (Chuck Palahniuk) входит в мою личную десятку самых талантливых англоязычных писателей.
Его книги-антиутопии: «Бойцовский клуб» «Удушье» (смотри: http://proza.ru/2006/11/12-210), «Колыбельная», «Уцелевший» и «Невидимки» — классика альтернативной прозы. Он умеет подчеркнуть абсурдность многих общепринятых правил поведения.
Настоящий бунтарь, он не декларирует бунт – он бунтует.
Проза Чака Паланика пронизана чувственностью. Причем – в изначальном смысле этого слова.
Для героев Паланика обоняние, вкус, осязание, слух и БОЛЬ – важнейшие каналы для восприятия мира. Это не книжные черви и не «кухонные революционеры», а люди действия.
Чак Паланик – певец анархии.
Для его героя Бастера Кейси слова «любовь» и «ненависть» — синонимы.
Те, кто зарабатывает на жизнь сексуальными услугами, обычно включают в прелюдию оральный секс. Но истинная их цель – обычный медосмотр клиента.
Профессионалки утверждают, что сифилис на вкус как курица с карри. Гепатит – как телятина с каперсами. Гонорея – как картофельные чипсы с луком и сметаной. ВИЧ – как попкорн со сливочным маслом. Почти все виды рака на вкус напоминают соус тартар.
Но даже если ты абсолютно здоров, всю жизнь отказывался от калорийных десертов и по вечерам бегал трусцой, несмотря на всю твою умеренность, осторожность и самодисциплину, ты можешь сегодня увидеть встречную машину, водитель которой всю жизнь жрал гамбургеры. И когда вы уже рядом, его заплывшее жиром сердце отказывает. Ослепнув от боли, он хватается за грудь. Автомобиль заносит – и все твои старания насмарку…
Что жертва инфаркта, что ты – оба одинаково мертвы.
И всем по фигу, что ты три года не пил, или встретил свой идеал и дико, страстно, безумно влюбился.
В разгар Пелопонесской войны в 431 г. до н.э. Фукидид писал о чуме, которая распространилась на север из Эфиопии через Египет и Ливию. Жители Афин страдали от жара, чихания и сильного кашля. Тела наливались кровью, тысячи людей сбрасывали одежды и, пытаясь утолить сильнейшую жажду, тонули в глубоких общественных колодцах и резервуарах. Город-государство был деморализован, флот сильно пострадал.
Так корь уничтожила цивилизацию древних греков.
В первом веке до нашей эры вирулентная разновидность ветрянки погнала гуннов из Монголии, где они обитали, на запад, к Риму.
Главным врагом великой армии Наполеона стала бактерия Rickettsia prowazeki, или возбудитель сыпного тифа.
Величайшие цивилизации всегда гибли от эпидемий.
В 1347 году Англия была аграрной нацией, которая выращивала и экспортировала зерно. В том же году в Геную прибыли купцы, заразившиеся черной чумой. К 1377 году полтора миллиона англичан погибло – целая треть населения. Поскольку рук на ведение сельского хозяйства не хватало, вся экономика переключилась с зерна на овец, и английская феодальная система была разрушена.
Начиная с 1490 года, по Европе и Азии распространилась новая эпидемия.
Первым симптомом была маленькая язвочка в месте заражения, которая исчезала через три – восемь недель, оставляя после себя небольшой шрам. Через несколько недель возникало впечатление, что инфекция ушла. Китайцы называли ее «кантонскими болячками». Японцы – «китайской болезнью». Для французов это была «испанка», а для англичан – «французская чума».
Современное название происходит от имени воображаемого пастуха – персонажа поэмы Джироламо Фракастро «Сифилис, или Французская болезнь» написанной в 1530 г.
Жертвами сифилиса стали король Англии Генрих VIII, короли Франции Карл VIII и Франциск I, а также художники Бенвенуто Челлини, Тулуз-Лотрек и писатель Ги де Мопассан.
В Париже 1500 года треть жителей была поражена сифилисом. По сообщениям Эразма, в среде благородного сословия быть незараженным значило подвергаться обвинению в невежестве и неотесанности. К 1579 году, по данным врача Уильяма Клоуза, сифилисом были больны три четверти жителей Лондона.
В 1763 году, когда Британия воевала с Францией за североамериканские территории, большая часть индейцев была на стороне Франции. В качестве жеста доброй воли англичане подарили аборигенам одеяла из больниц, где лечили больных оспой. Не обладая природной резистентностью к вирусу Variola major, очень многие индейцы умерли.
В 1932 году государственное исследование выявило около 400 афроамериканцев мужского пола, зараженных сифилисом. Вместо того чтобы лечить это заболевание, чиновники позволили ему прогрессировать сорок лет, чтобы проследить пути дальнейшего развития инфекции и сделать вскрытие скончавшимся больным. Это исследование министерства здравоохранения США, также известное под названием «Эксперимент Таскиги», закончилось в 1972 году, лишь тогда, когда информация просочилась в газету «Уошингтон ивнинг стар».
В 1940 году 400 заключенных из Чикаго были тайно заражены малярией, чтобы представители министерства здравоохранения могли опробовать новые методы лечения заболевания.
Начиная с 1963 года, служащие Уиллобрукской государственной школы-интерната для детей с отставанием развития, находящейся в Стейтен-Айленде, намеренно инфицировали здоровых детей гепатитом, чтобы проверить влияние на болезнь гамма-глобулина. Три года руководители школы отдавали распоряжение делать детям инъекции вирусных агентов, пока в 1966 году программа не была прекращена из-за протестов общественности.
В середине шестидесятых годов двадцатого века американский антрополог Джеймс Нил привил племени яномами в Венесуэле вирулентный штамм кори. И Нил, и вся его команда отказывались лечить больных. Вместо этого они документировали распространение заболевания, чтобы проверить спорную евгеническую теорию.
Погибли тысячи людей.
А вы в курсе, что до отвратительных экспериментов в Освенциме на узниках концлагеря доктор Йозеф Менгеле был известным антропологом? Вы знали, что он путешествовал по Африке, собирая образцы человеческой крови и вирусов? Что его заветной мечтой было выделить факторы, которые доказывали бы разницу между кровью разных рас? А потом создать чуму, которая действовала бы только на одну расу?
А вам известно, что многие результаты исследований Менгеле прибыли в США как часть проекта «Скрепка», по которому ЦРУ давало помилование и новые паспорта ученым-нацистам, если те поделятся секретами Менгеле?
А вы читали доклад Киссинджера, который он подал Национальному совету безопасности в 1974 году? Тот, где Генри Киссинджер предостерегает, что самая большая угроза для будущего американцев – перенаселенность стран третьего мира? Нам нужны минеральные и природные ресурсы Африки? Единственный способ, каким Америка может защитить свое благосостояние и политическую стабильность, — это депопулировать третий мир.
И нам еще удивляться, что вирус СПИДа был выявлен где-то в 1975 году?
А вы понимаете, что значит «депопулировать»?
А как вы объясните, что первая вспышка заражений СПИДом в Африке началась в миссионерских больницах, где христиане-волонтеры использовали одну и ту же иглу для вакцинации местных детей от оспы и дифтерии? Звучит знакомо?
Может, миллионов детей! Разве теперь непонятно, почему между 1976-м и 1980 годами в некоторых местностях Западной Африки кривая заражения поднялась с 0,7 процента до 40?
Теперь вам очень хочется бежать в государственную поликлинику и стать в очередь на бесплатную прививку от чего бы то ни было?
А вам не кажется странным, что правительственный доклад рекомендует обезлюдеть Африку, и к концу двадцатого века начинают вымирать целые поколения? Разве не подозрительно, что бывшие европейские колонии с богатыми природными ресурсами вроде золота и алмазов, страны вроде Ботсваны, Зимбабве и ЮАР, пострадали от эпидемии СПИДа больше всего?
А что, если реальность – всего лишь болезнь?
Чак Паланик «Рэнт. Биография Бастера Кейси»
Рэнт. Биография Бастера Кейси
Rant: A Biography of Buster Casey
Язык написания: английский
Перевод на русский: — Е.А. Мартинкевич (Рэнт. Биография Бастера Кейси, Рэнт: Биография Бастера Кейси) ; 2007 г. — 6 изд.
- Жанры/поджанры: Фантастика( «Мягкая» (гуманитарная) научная фантастика | Темпоральная фантастика, хроноопера )
- Общие характеристики: Психологическое | Социальное
- Место действия: Наш мир (Земля)( Америка( Северная ) )
- Время действия: Близкое будущее
- Сюжетные ходы: Становление/взросление героя | Бессмертие
- Линейность сюжета: Линейный с экскурсами
- Возраст читателя: Только для взрослых
Сказание о панк-мессии из мира близкого будущего, поведанное его учениками.
Житие Бастера Кейси по прозвищу Рэнт, чей девиз: «Живи быстро, умри молодым и забери с собой в могилу стольких, скольких сумеешь».
История величайшего из героев мира маленьких городков, в которых закон делит обитателей на «Дневных» законопослушных граждан — и «Ночных» бунтарей.
Легенда о ненависти и безумии, любви и свободе!
Издания на иностранных языках:
Доступность в электронном виде:
Manowar76, 10 мая 2021 г.
Ну вот как так? Буквально первая страница романа:
«Тут еще эта эпидемия, ну его! В аэропорту теперь после металлоискателя температурный контроль, как во время атипичной пневмонии. Правительство говорит, многие и понятия не имеют, что заражены. Можешь себя прекрасно чувствовать, но если датчик пикнет, мол, температура повышена, загремишь в карантин. А если пожизненно? Без суда, без всего.»
А дальше про торговлю автомобилями! Тоже в самый нерв! Но это уже личное.
Синхронистичность, она же «совпадения», в полный рост!
Мне осталось прочитать четыре романа из четырнадцати, написанных Чаком. И все из середины его библиографии. От «Призраков» до «Кто всё расскажет». И вот на «Призраках» я споткнулся, ещё не начав их читать. Книга много толще, чем это обычно бывает у Паланика; состоит из новелл, как я не люблю; и эксплуатирует крайне неприятные темы, включая каннибализм. Долго решался, но всё-таки решил скипнуть «Призраков» и перейти к «Рэнту».
«Рэнт» всего триста с небольшим страниц и напрямую относится к фантастике!
Как пишет сам автор: «Книга написана в жанре устной биографии, то есть состоит из рассказов самых разных свидетелей. Когда многие люди говорят об одном и том же, они неизбежно противоречат друг другу.»
Городок Миддлтон, одноэтажная Америка. Макондо Паланика. Все жители с прибабахом, но Рэнт самый странный. Неглупый пацан с идеальным нюхом и мазохистским желанием быть покусанным разным зверьём. Чем-то похож на Том Сойера, живущего в конце двадцатого века: то меняет золото из найденного клада на молочные зубы, вызывая в городке инфляцию; то подсовывает детишкам в «Доме Ужасов» на Хэлоуин настоящие, а не имитированные сердца, глаза и мозги животных; то подбивает одноклассников на эрекционный демарш, чем ставит в тупик весь педсостав школы. Вместо Бэкки Тэтчер у Рэнта почти всё женское население городка.
В романе тот уровень паланиковской «грязи», что я могу терпеть: сопли, вырванные зубы целыми бидонами, прокладки и презервативы, детальные описания автокатастроф, подростковая эрекция и определение меню и событий в жизни партнёрши по вкусу её выделений. К счастью, Паланик в «Рэнте» нечасто притворяется справочником по болезням (из-за детального описания разных хворей я даже забросил его «Удушье») и не скатывается в сплаттер-порно.
Начиная со второй трети в повествовании внезапно появляются нейротранскрипты — запись переживаний других людей, аналог фильмов во вселенной «Рэнта». Как и в реальности, кто-то любит ванильные, бессмысленные фильмы/транскрипты, а кому-то подавай сложный артхаусный продукт: переживания глупенькой девочки на Хэлоуине, пережитые под кислотой и записанные. Затем на эти дорожки накладывается синдром Дауна, алкогольная фетопатия и переживания собаки. «Отличный продукт. который стоит своих денег». Экстремалы ценят последние переживания гибнущих людей. Начитаешь понимать, что реальность романа альтернативна нашей. Неожиданно.
Поигравшись с нейротранскрипторами, Паланик полтома рассказывает нам об игре городских низов — автосалки.
Между делом доводит до сведения, что жизнь в городе разделена на День и Ночь, и что Дневные и Ночные никак не пересекаются. Элои и морлоки: Начало.
А ещё в обществе прогрессирует эпидемия бешенства.
Когда уже устаёшь гадать, к чему бы всё это, начинаются рассказы о путешествиях во времени, парадоксе дедушки, правке временной линии, просветлении и обретении божественности.
Резюмируя: если бы не приверженность Паланика грязному, физиологичному реализму, мог бы получиться крутой конспирологический тайм-панк.
На деле же вышел оммаж «Машине времени» Уэллса, написанный заложником своей эпатажности.
». один разносчик коронавируса, более известного как атипичная пневмнония, ранее страдал от заболевания почек, что позволило ему инкубировать и передать огромное количество вируса.»
«Если можно посадить под замок всех своих врагов, не обвиняя их в преступлениях и не вызывая адвоката, — это называется карантин. Врачи стали новыми судьями и присяжными. Болезнь — новым оружием массового уничтожения.»
За неожиданную эпидем-актуальность — плюс балл.
darken88, 3 мая 2022 г.
Паланик в очередной раз дал понять, что во многом его романы надо читать «ко времени». Ознакомившись с «Рэнтом» в те далекие годы, когда читать подобную литературу было уделом «избранных», отделивших себя от масс оранжевыми обложками контркультурной «Альтернативы» и «кинофильмами не для всех», я, честно сказать, не впечатлился, возможно потому, что был молод, и повествование «Рэнта» было неспешным. Теперь, когда паланик выходит уже не в одной серии с новым оформлением, для нового поколения, смиряешься, и перечитываешь снова, осмысляя и таинственно улыбаясь.
«Рэнт» — это та самая книга, которая нужна поклонникам «Бойцовского клуба», если бы они хотели прочитать его «лайтовую» версию. Это рассказ о человеке, который изменил мир, в принципе, меняя лишь себя. Структура романа — это его клиповость, этакий мокьюментари-фильм с мнением различных персонажей об одних и тех же событиях. Но именно из этого и выходит та самая кульминация, которая так не понравилась в свое время никому. Когда все ждали триумфа этакого нового «тайлера дердена», а получили нечто другое. Но никто ничего подобного и не обещал.
В целом, прочитать подобное стоит тем, кто уж очень зациклен на тематике коронавируса. В этом ключе — роман актуален как никогда. Но зато — это и великолепный образец антиутопии и социальной фантастики. Почему? Прочитайте сами)
midgard, 29 августа 2008 г.
И вот, наконец, вышел «Рэнт», десятая книга, и первая, которую я купил, когда понял, что в сети электронную версию в ближайшее время не найти. А прочитать-то хочется.
Мастер не обманул ожиданий. Как всегда. Может быть, даже скорее всего, ужасы реализма, «жуткие» примеры из жизни маленького американского городка и не вызовут у отечественных читателей тошноты или, хотя бы, неприятия, которое появлялось при знакомстве с предыдущими книгами. Не отпугнут ни акции по сбору окровавленных прокладок и грязных презервативов, разносимых ветром по окрестностям, ни сопли, скатанные в шарики и прилепленные над изголовьем кровати (да и кто не делал этого в детстве?).
Допустил ли писатель огрех, уменьшив «критическую массу» ужасов в новой книге, сделав их обыденными, почти смехотворными? Или сделал это специально? Вспоминая вырванные смывной трубой бассейна кишки и каннибализм, сваренных заживо в гейзере человека и его пса и превращение мужчины в женщину, сгнившие от гангрены из-за обморожения губы и дёсны, — все примеры из прошлых книг, — можно придти к выводу о намеренности такого хода. И для англоязычного читателя это будет ещё более заметно. Паланик вовсю старался сделать эту книгу особенной, выделяющейся среди прочих — даже за счёт уменьшения «трэшевых» элементов. Но выделяющейся лишь для постоянных читателей. Уж они то заметят, что кровищи и гноя стало меньше. И будет искать другие «капканы», те детали, посредством ввода в повествование которых Чак возвратил гармонию обычного для него «уничтожения» окружающей, нудной и опостылевшей действительности.
Старые приёмы до поры до времени спрятаны в нижний ящик стола. На вооружение взято кое-что помощнее, понезаметнее. Но линия, которую я посмею назвать лирической, так же тонка и полна очарования, как и во всех предыдущих трудах гения контркультуры.
Герой, «Рэнт» Кейси (чьим прозвищем стал звук рвоты), не бунтарь, не фанатик-революционер с пламенным взглядом. Создаётся впечатление, что он просто устал от жизни, уже ко второму её десятку. Как это мне знакомо, хоть он и обычный «советский» панк, а я представитель несколько иной субкультуры. Ему ничего в общем-то и не нужно. Лишь бы не трогали. Не указывали. Не навязывали. Но — всё это происходит. Человеку не дают жить спокойно, так, как того хочется.
Рэнт проводит ночи в компании, разъезжающей на побитой машине, участвует в игре «кто-разобьёт-чужую-машину». Его уколы — укусы пауков и змей, его наркотики — их яд. Сделать инъекцию элементарно — достаточно сунуть руку или ногу в дыру в земле. Его работа — уничтожение вредителей, фактически — непрерывный кайф, доза за дозой попадают в кровь. Его подруга — калека, безумная «водила» в свадебном платье, с ожогами на лице от резко сдёргиваемой при очередной аварии фаты. Его отец — он сам, переместившийся во времени и соблазнивший собственную мать. А заодно и бабушку, и прабабушку. Так что его дед и прадед — тоже он сам.
Книга составлена из безжалостно перемешанных бумажным миксером кусочков интервью разных людей, знавших Рэнта или бывших свидетелями событий, в которых ему довелось участвовать. В переводе особенности речи рассказчиков теряются, кажется, будто говорит одно существо — то противоречит себе, то вдруг начинает рассказывать о себе со стороны. При чтении от этого эффекта надо абстрагироваться, и вникать в Историю — историю с большой буквы, — и в то мировоззрение, которое автор хотел донести до читателей.
В своих фантастических идеях Паланик не нов — перемещения в прошлое напомнили мне «Сад Времени» Брайана Олдиса, а сегрегация населения по времени суток, в которое различным классам позволительно вести шумную уличную жизнь — «Мир Дней» гения «новой волны» (с которой, кстати, неразрывно связана нынешняя «контркультура) Филиппа Хозе Фармера. У последнего, правда, разделение было по дням недели, каждый гражданин мог выходить из своего саркофага лишь в определённый день. Чак лишь немного изменил старую придумку. Так ведь он и не ставил своей целью выдать что-то новое, какое-то оригинальное фантастическое изобретение. Он использовал фантастику лишь как метод, — метод передачи того, что теперь его беспокоит.
Эта книга стала на мой взгляд второй по настоящему «протестной» книгой Паланика, и куда более зрелой. В первой, «Бойцовском Клубе», бунт был направлен против обыденности потребительского общества, его стабильности, что более напоминает стагнацию. Кто-то может сказать, что там герои действовали «от лени» — не желая жить «нормальной» жизнью среднестатистического клерка, образовывали тайные общества, целью которых являлась борьба с обывательщиной. Тогда Паланик ещё толком не определил врага и причины его ненавидеть. Видно что-то сильно изменилось в обществе, раз Чак наконец-то дошёл до кондиции.
В новом труде герои действуют потому, что иначе не могут. Потому, что класс «дневных», захвативших себе солнечный свет, решил, что если первый этап обворовывания прошёл безнаказанно, можно проводить в ночную жизнь и следующие. Можно превращать людей в управляемых кукол, бездумных и безмозглых, не умеющих мыслить, и лишь потакающих инстинктам, — даже не истинным, человеческим, а наведённым дневной технократией, — можно вставить им штырь в затылок и заставить наслаждаться в мире грёз чужими реальными ощущениями. И выглядит это ещё более цинично оттого, что настоящие чувства записаны с «элиты» общества. С «дневных». Которым можно хватать людей и по навету ли, по подозрению ли, запирать на долгие-долгие годы, до самой смерти, в четырёх стенах. Как узнаваем реальный мир в книге Паланика!
Но ведь ночные автохулиганы, готы, панки, — все они не так уж просты. Они могут ответить узурпаторам солнечного света таким террором, что те застонут во всю силу своих слабых глоток. И утром на многолюдных проспектах могут оказаться сотни и сотни истекающих слюной безумцев, жаждущих лишь человеческого мяса, и распространяющих свою заразу между обильными воздаяниями своему голодному желудку. А по ночам, манифестируя начало сопротивления, огненными кометами понесутся по улицам горящие машины со смертниками-фаталистами внутри.
Посмотрим, что Чаки выдаст через пару лет. У меня есть кое-какие догадки. Впрочем, они — не ваше дело. Вы ожидайте, чего хотите. Хоть новый «Дневник Тёрнера», куда более литературный, а потому более выразительный и действенный, хоть новую сводку «заветов Ильича».
А завершу я эту небольшую статью заключительными словами «Рэнта». Словами, которые маленькими гвоздиками прибили улыбку к моему лицу на несколько десятков минут:
«А вам всем, неудачникам хреновым, — счастливо сдохнуть!»
Blixa, 1 августа 2011 г.
Нечто неопределённое. Это уже не тот Паланик, каким он был в прошлых работах. Но это не делает роман хуже. Пуской он отступил от своих традиций. Попробовал нечто совершенно новое. На первый взгляд непопулярное, редкое. Он рискнул и не прогодал. Ибо работа выдалась весьма успешной. Конечно, есть в ней некоторые недочёты. Только всё это ерунда в свете множества плюсов. История о человеке, совершенно сумасшедшим в глазах простых людей, готовом на то, что они считают недопустимом, и о его последователях. Рассказ о человеке со всей его необычностью умеющего приягивать людей, самых разных. О том, что он делал то, что считается нельзя и с ним ничего не случалось, наоборот, он становился сильнее: от чего возникает вопрос — а почему собственно говоря это делать нельзя?! В любом случае это просто история, но, если хорошенько вдумываться в неё, вживаться, чувствовать героев, буквально переносишься в тот мир и чувствуешь всё то же, что и они. Некоторые моменты романа дают слабину, но зато остальные будут восхищать, заставлять забыть об оплошностях, как будто их и нет. Прочтение этой книги оставит много разных эмоций: от восторга, до негодования и лёгкого шока :super:
Лекс Картер, 22 июля 2009 г.
Когда-нибудь перед любым деятелем искусства встанет ужасное слово «самоповтор». Их не избежать, а умело маскировать удается далеко не каждому. Так Лукъяненко уже не раз перемывали косточки за любовь к похожим образам, кочующим из книги в книгу, а режиссер Тарантино сделал такие вот повторения частью стиля. Не избежал повторений и Паланик. Со времен шедеврального «Бойцовского клуба» прошло много лет, за которые написано порядка десяти романов и выявить похожие черты уже не представляет труда. Это и безумные главные герои занимающиеся черти чем, блеклые, но очаровательные в своей таинственности героини, общество со всеми недостатками, как предмет едкой сатиры и черной иронии, пророки и лжецы, беглецы и бродяги. Сюда можно отнести и сюжет, который не раз преподнесет сюрприз и перевернет все с ног на голову, встречающиеся удивительные способности у отдельных граждан и переход сюжета в недалекое будущее. В этом весь Паланик, и сколько бы он не переставлял и не варьировал эти образы, ничего сверхоригинального со времен «БК» он так и не написал, но доказал, что качество его романов стабильно, и каждый из них хорош, чтобы порадовать поклонника этого необычного автора. «Биография Бастера Кейси» тому подтверждение.
Структура произведения специфична — это как документальная передача, где нескольким десяткам людей дают слово и они, каждый независимо друг от друга, рассказывают историю Рэнта. Где-то за кадром остался журналист, задающий вопросы, чтобы это был не хаотичный пересказ, а полноценная история. Впрочем, некоторый беспорядок остается и придает дополнительное очарование — несколько людей рассказывают свою точку зрения параллельно, прерываемые друг другом. Такое построение стало для Паланика еще одной возможностью показать «тараканов» людских, ведь порой человек говорит неправду, пытается реабилитироваться в глазах окружающих, как мать Кейси, или выставить Рэнта негодяем, как делает это Шериф, либо напротив показать кумира, как некоторые автосалочники. Другие вообще несут чушь, добывая себе минуту славы, однако все странности и недомолвки прояснятся к концу, автор не раз заставит читателя пожалеть о невнимательности. Из-за сумбура портрет Рэнта вырисовывается с трудом, четкие контуры он обретает только к концу, когда все шокирующие детали биографии раскроются.
Начинается все с того, что Рэнт Кейси умер. Обстоятельства, разумеется, не указаны, но некие автосалочники едут в родный город Бастера Кейси, чтобы увидеть родину кумира, а возможно и. спасти его мать от таинственного убийцы. В детстве Бастер рос необычным ребенком — он стремился к настоящему, даже если настоящее — это кишки, кровь и бешенство. Он не нуждался в деньгах, ибо однажды однажды на улице незнакомец подсказал способ, чтобы найти огромное количество старинных монет, которыми Рэнт устроил в Миддлтоне настоящую инфляцию. Своим поведением мальчик не отталкивал — он был очень искренним, не боялся правды, хоть и осознавал, что все взрослые врут детям. Этим он напоминает животное, с которыми впоследствии будет тесно связан, Рэнт диковат и немного наивен, но в искренности своей он жесток и готов устроить новую глобальную эпидемию, чтобы люди оторвались от фальшивых эмоций. Любовь и ненависть для Рэнта равнозначны.
В идейном содержании книги стоит сумашедшая теория, намного фантастичнее, чем антиутопическое общество. В ней-то и кроется интрига, которая свяжет все странности. Говорить о ней — значит портить впечатление о книге, поэтому стоит лишь уточнить один из минусов с ней связанных. Выдвинув эту теорию, в конце автор не выдержал темпа и стремительная развязка, перенасыщенная подробностями о неожиданном устройстве вселенной портит все впечатление о книге.
Итог: тем кому ценен сам стиль Паланика — придется по вкусу, но это далеко не лучшая из его книг.
cadawr, 22 мая 2011 г.
Прочитал Паланика Рэнт. Чтож, Паланик не то чтобы себя реабилитировал, но вполне на уровне. Очень занимательное развлекательное чтиво. Жаль, что без фирменной паланиковской злобности, и на революцию не сподвигает, и вообще, окружающий мир ненавидеть сильнее я не стал. Это, конечно, минусы (для Паланика). А в остальном — прочел запоем и другим советую!
Обратите внимание: в послесловии все они пропадают без вести.
Обратите внимание: в послесловии все ночные (R), кроме социально поднявшихся, сидят в карантине. Дневные (I) — нет. Вспомните рассуждения Недди Нельсона.
Рэнт биография Бастера Кейси Фильм
Рэнт. Биография Бастера Кейси
Печатается с разрешения автора и литературных агентов Donadio & Olson, Inc. Literary Representatives и Andrew Nurnberg.;
© Chuck Palahniuk, 2006
© Перевод. Е. Мартинкевич, 2007
Школа перевода В. Баканова, 2007
© ООО Издательство «АСТ МОСКВА», 2009
Вы никогда не жалели, что родились на свет?
Книга написана в жанре устной биографии, то есть состоит из рассказов самых разных свидетелей. Когда многие люди говорят об одном и том же, они неизбежно противоречат друг другу. Примеры подобных биографий: «Капоте» Джорджа Плимптона, «Эди» Джин Стайн, «Лексиконный дьявол» Брендана Маллена.
Уоллес Бойер (J продавец автомобилей): Я, как многие другие, познакомился с Рэнтом Кейси после его смерти. С известными людьми так часто: только помрут, приятелей набежит! Знаменитый покойник шагу по улице не ступит, чтоб не наткнуться на миллион лучших друзей, которых при жизни в глаза не видел.
Если бы Джефф Дамер или Джон Уэйн Гейси были еще живы, о них бы столько не писали. А когда умер Гаэтан Дюга, число людей, с которыми он якобы трахался, просто зашкалило.
Как говорил Рэнт Кейси, чтобы выехать на твоей репутации, тебя ругают при жизни и хвалят после смерти.
Так вот, сижу я себе в самолете, а рядом садится мужик, явно из какой-то глухомани. Кожа у него – ну прям как автокатастрофа, не пялиться невозможно. Все руки в укусах, дырках, сморщенные, смотреть противно.
Стюардесса, ну, она спрашивает этого, с гор спустившегося, чего бы он хотел выпить. И потом просит его передать мне виски со льдом. А я смотрю на эти страшные пальцы, костяшки как изжеванные, и думаю: пить из стакана не буду.
Тут еще эта эпидемия, ну его! В аэропорту теперь после металлоискателя температурный контроль, как во время атипичной пневмонии. Правительство говорит, многие и понятия не имеют, что заражены. Можешь себя прекрасно чувствовать, но если датчик пикнет, мол, температура повышена, загремишь в карантин. А если пожизненно? Без суда, без всего.
Все равно опускаю столик и беру стакан. Смотрю, как виски бледнеет, разжижается. Как тает и пропадает лед.
Кто живет продажей автомобилей, вам всегда скажет: повторение – мать учения. У нас так: есть контакт – есть доход.
А тренировать свои навыки можно везде. Например, чтобы запомнить имя человека, есть хороший приемчик: всмотреться ему в глаза, чтобы увидеть цвет – зеленые, карие или голубые. Называется «разрыв паттерна». Паттерн, шаблон – это типа привычка забывать. Разорвешь его – и уже не забудешь.
У этого ковбоя глаза были ярко-зеленые. Зеленые, как антифриз.
Весь перелет мы с ним делили один подлокотник – я сидел у окна, он ближе к проходу. Вы меня простите, но с его ковбойских сапог кусками валилось подсохшее дерьмо. А эти длинные баки, может, в старших классах и помогли ему затащить в постель телку-другую, но сейчас совсем седые, от виска до самой челюсти. Про руки вообще молчу.
Чтобы установить раппорт, контакт, в смысле, спрашиваю, сколько он заплатил за билет. Если не умеешь угадать, что нужно человеку, с которым в самолете целый час трешься локтями, не можешь найти, где у него кнопки, то никого не уговоришь на «мысленную покупку» «Ниссана», не говоря уж о «Кадиллаке».
Еще один прием: в каждом авто программируешь первую кнопку магнитолы на госпел. Вторую – на рок-н-ролл. Третью – на джаз. Если клиент весь из себя начальник, распахни перед ним дверь и включай новости или политобзоры. Если хиппи в сандалетах – ищи культурную передачу. Чтобы, повернув ключ, они слышали то, что хотят услышать. А пятую кнопку в каждой машине я программирую на дурацкий техно-рэйв, если вдруг появится автосалочник.
Зеленые глаза, дерьмо на сапогах – у продавцов это называется «мысленные крючки». Вопросы с одним ответом – «закрытые вопросы». Вопросы, которыми заставляют покупателя говорить, – «открытые».
Например, вопрос «Сколько вы выложили за билет?» – закрытый.
Мужик отхлебывает виски, глотает. Потом, глядя в упор перед собой, отвечает:
Настоящий «открытый» вопрос – это вроде «Как вы живете с такими страшными руками?».
Я спрашиваю: в одну сторону?
– Туда и обратно, – говорит он и жуткой ручищей подносит ко рту стакан. – Скидка по смерти близкого.
Я сижу вполоборота, смотрю на него и замедляю дыхание в такт тому, как шевелится его ковбойская рубашка. Этот прием называется «активное слушание». Он откашливается, я чуть подожду и тоже откашливаюсь. Хорошие продавцы так «ведут» клиента.
Скрещиваю ноги у щиколоток, правую над левой, как он, и говорю: мол, такого не бывает. Даже без мест билеты дороже. Как ему так удалось?
Он отхлебывает еще виски, неразбавленного, и начинает:
– Сначала сбегаешь из охраняемой психушки…
Потом, говорит, хочешь поймать попутку, а сам стоишь в пластмассовых шлепанцах и бумажной хламиде, которая сзади не застегивается. Опаздываешь на пару секунд, и детонасильник-рецидивист насилует твою жену. И мать. Потом от этого насилия рождается сын, ты его растишь, он собирает целый фургон старых человеческих зубов. После школы этот чокнутый сынок сбегает в город. Вступает в какую-то секту, которая живет по ночам. Попадает в аварию раз эдак пятьдесят и связывается с какой-то почти, хоть и не совсем, проституткой.
А еще он рассадник эпидемии, из-за которой погибли тысячи, ввели военное положение и вообще мир во всем мире теперь под угрозой. И наконец твой сынуля погибает в пылающем аду на глазах у всех телезрителей.
Очень просто, мол.
– И когда ты поедешь за его трупом, – опрокидывает стакан себе в рот, – самолетная компания даст специальную скидку.
Пятьдесят баксов, туда и обратно. Он смотрит на скотч, который еще стоит на моем столике. Теплый. Весь лед, что был, растаял. И спрашивает:
Вот так иногда за секунду меняется вся жизнь.
Твое завтрашнее будущее окажется не похоже на вчерашнее.
Передо мной дилемма: просить автограф или нет? Я еще больше замедляю дыхание, отзеркаливаю его и уточняю, в родстве ли он с тем парнем… Рэнтом Кейси? Кейси-Оборотнем – самым страшным «нулевым пациентом» в истории? Суперносителем, который заразил половину Америки? Целующим Убийцей? Рэнтом Бешеным Псом?
– Бастер. – Он тянется уродливой рукой за моим виски и говорит: – Моего мальчика при рождении назвали Бастер Лэндрю Кейси. Не Рэнт. Не Бадди. Бастер!
Я впитываю глазами каждый складчатый шрам на его пальцах. Каждую морщину, каждый седой волос. Внимательно вдыхаю запах перегара и коровьего навоза. Локтем запоминаю, как трется о меня рукав фланелевой рубашки. Я уже понял, что буду рассказывать об этой встрече всю оставшуюся жизнь. Вцепляюсь в каждую мелочь и прячу про запас, как белка, каждое его слово и каждый жест. Говорю, а вы…
– Честер, – отвечает он. – Я Честер Кейси.
Вот он, сидит со мной рядом. Честер Кейси, отец Рэнта Кейси: ходячего и говорящего биологического оружия массового уничтожения.
Энди Уорхол ошибался. В будущем у каждого не будет пятнадцати минут славы. Нет, в будущем у каждого будет пятнадцать минут рядом с тем, кто прославился. С Тифозной Мэри, Тедом Банди или Шэрон Тейт. В истории есть лишь монстры и жертвы. И свидетели.
А я ему что? Я говорю: мне очень жаль.
– Сочувствую, что ваш малец того…
Чет Кейси тоже качает головой, и я уже не уверен, кто кого «ведет». Кто первый сел в такую позу. Может, этот говноед сам меня изучает. Зеркалит меня. Находит мои кнопки и устанавливает раппорт. Может, это он мне что-то продает. Живая легенда Чет Кейси моргает. И дышит медленно, не больше пятнадцати раз в минуту. Допивает мой скотч.