Поэт Михаил Герасимов биография

«Б. Г.»: Возвращение

Несколько десятков стихотворений, три поэмы – вот и все, что осталось от жизни человека, именем которого мог бы называться город, ставший в 35-м Куйбышевом. Мог, если бы все сложилось чуть-чуть иначе. Что же до его брата, то он, разумеется, погиб, не оставив о себе и вовсе никакой памяти. Или не погиб? Или так: разумеется, погиб, но погиб не совсем. Одним словом – тот еще клубок.

Брат мой Мишка

Сто лет назад, в начале ХХ века, в Самаре, на площади возле железнодорожного вокзала, так же, как и сейчас, размещалось техническое училище, где готовили будущих железнодорожников. Тем, кто в нем учился, завидовали. Работа на железной дороге, конечно, не из легких, но зато и без куска хлеба не останешься: слава Богу, почтовые клячи навсегда ушли в прошлое, а их место заняли паровозы и вагоны, уже не десятками – сотнями бегающие по всему миру.

Учился в этом училище и сын железнодорожного рабочего Самаро-Златоустовской дороги Михаил Герасимов. Да и где же было ему еще учиться, если он даже родился в железнодорожной будке возле Бугуруслана? «Богу – кто?» – хохмили товарищи по училищу. «Не кто, а что: Бугуруслан», – отвечал Герасимов, но на шутников не обижался.

Да и что ж тут обижаться: в детстве он тоже сначала не мог выговорить это вроде бы простое название, а потом ему казалось, что и герой старинной русской сказки Еруслан Лазаревич, и пушкинский Руслан – тоже из него, из Бугуруслана. Сказку ему прочли отец с братом Петькой, а уж поэму Пушкина он прочитал сам, научившись складывать буквы в слоги, а слоги – в слова.

Мать Герасимова, мордовская крестьянка, была неграмотной, служила переездной сторожихой и получала три рубля в месяц. Еще ребенком Миша любил встречать с ней поезда, одной рукой вцепившись от страха в мамкину юбку, а другой – держа зеленый флажок навстречу надвигающемуся чудовищу. Приближаясь, паровоз нависал глазами, набухшими огнем, фыркал искрами и уносился вдаль. И тогда мальчик приникал ухом к рельсам и слушал, как ответная дрожь металла шептала ему о чудесных городах и странах.

Степь, простреленная рельсами, будила воображение и заставляла стремиться к чему-то далекому и неизвестному. Курганы ласково кивали чубами серебряного ковыля, а солнце пекло макушку, пока даже еще не подросток, а девятилетний ребенок, Герасимов одергивал насыпь у моста и полол траву на железнодорожном полотне. После всего этого надо ли удивляться, что, окончив двухклассную школу в Кинеле, он поступил в это железнодорожное училище.

Вериги железные

Осенью 1906 года самарская тюрьма находилась на окраине города, там, где заканчивалась Ильинская и начинались Молоканские сады. Тюрьма как тюрьма: стены из красного кирпича, крохотные окошки под потолком, так что увидеть в это окошко можно только маленький кусочек неба и редко пролетающую мимо птицу. В камере – железная койка, прикрепленная к стене, крохотный столик и табуретка. В двери – окошко, через которое надзиратель приглядывал за заключенным.

А заключенному только-только исполнилось семнадцать. Еще не начал как следует бриться, целовался только пару раз, да и то не по-настоящему. Но уже год как был членом РСДРП, печатал на гектографе прокламации и выступал на митингах, призывая к самым решительным мерам борьбы с самодержавием. Ну, и самодержавие не дремало тоже и пока сочло за благо посадить молодого смутьяна за решетку.

Быть может, это и вправду было благом для него. Во всяком случае, именно здесь, за одним из этих тюремных окошек, смутьян набросился на книги, читая без разбора все, что подвернется под руку. Здесь он встретил новый, 1907-й год, а весной вышел на свободу – и взялся за старое, снова окунувшись в пучину революционной борьбы.

И снова – митинги, листовки, нелегальная литература и самодельные бомбы. «Эх, Мишка, Мишка, тюрьма по тебе плачет», – сокрушались отец с матерью. «Ну, это мы еще посмотрим, – всегда весело и с лихим каким-то задором отвечал он. – Тюрьма от нас не убежит, а вот мы от нее можем попробовать».

И ведь сказал, как в воду глядел! Осенью 1907-го конспиративная квартира, на которой Герасимов жил вместе с братом, провалилась. Михаил и Петр – «Б. Г.», «братья Герасимовы», так они и значились в жандармских донесениях. Брата, Петьку, арестовали с оружием и бомбами, а Михаилу удалось ускользнуть буквально из-под носа у жандармов. Оставаться в городе теперь было нельзя ни в коем случае, иначе снова камера и решетки на окнах, а то и похуже – Сибирь. «Эх, была не была! Где наша не пропадала? Прощай, Самара, даст Бог – свидимся!»

Правая рука

Вечером 26 октября 1917 года в цирк «Олимп» братьев Калининых шли десятки взбудораженных людей, которые громко разговаривали, спорили и размахивали руками. «В Петрограде переворот! Большевики свергли Временное правительство! Как быть, кто будет руководить городом? Эх, не наломать бы дров!» Да только как тут не наломаешь дров, если лес рубят, а щепки, знай себе, летят.

Был среди тех, кто пришел в этот вечер в «Олимп», и Михаил Прокопьевич Герасимов – 27-летний юноша, успевший так много увидеть и столько пережить, что хватило бы на пятерых. Он бежит из-под носа у самарских жандармов за границу через Финляндию, где, оказавшись в Гельсингфорсе, три дня живет на одной квартире с Лениным, тайком пробиравшимся на партийную конференцию. Потом рванул во Францию, где, работая на доменных печах, разгружал руду. Из Франции перебрался в Бельгию, катал в шахте вагонетки и долбил забойщиком. А пушечный завод? Там тоже пришлось насмотреться всякого, и до сих пор в памяти стояла отчетливая картина, как гидравлический пресс сдавливает глыбу железа, послушную, словно воск, и режет, как масло, раскаленные балки.

Впрочем, это было только вначале, когда не знал языка, а потом, научившись понимать по-французски, перешел с черной работы на слесарную. Работал слесарем на заводе Рено, был электромонтером. Ходил кочегаром по морям и океанам, снова сидел в тюрьмах, но теперь уже – в тех, заграничных.

А с началом германской войны – где наша не пропадала! – записался волонтером во французскую армию, воевал, был контужен, пропагандировал против войны: дескать, давай, братва, складывай оружие. За это и был арестован и выслан в Россию, снова оказавшись в Самаре.

А тут подошел и октябрь 17-го. «Ну что, Михал Прокопьич, крепка еще твоя железная хватка? Повоюешь за дело революции?» – «Повоюю, как не повоевать. Дело революции – наше дело, мое и всех моих братьев, сестер и товарищей». На собрании в «Олимпе» Герасимов был избран заместителем председательствовавшего товарища Куйбышева и тогда же стал заместителем председателя революционного комитета. Мог бы стать председателем, очень мог бы. И тогда – кто знает – называться бы Самаре «Герасимовом». Но кто-то сказал: «Валерьяна!», другие поддержали, а его, Герасимова, выбрали в заместители.

Зарево

В ноябре 1918 года Самарский губернский отдел народного образования назначил Герасимова председателем местного Пролеткульта, как стали называть организацию, выращивавшую новую, пролетарскую культуру, не имевшую, как провозглашалось, ничего общего с культурой прошлых десятилетий. Правда, эти декларации не помешали Пролеткульту разместиться в особняке, построенном купцом Сурошниковым.

Здесь же, в особняке Сурошникова, и жил Михаил Герасимов – поэт, писавший стихи о железных цветах и о зареве заводов, и комиссар, ходивший по городу в кожаной куртке, с браунингом на боку. Здесь же он редактировал журнал «Зарево заводов», в первом номере которого среди прочего была опубликована написанная им вместе с двумя Сергеями – Есениным и Клычковым – «Кантата».

А рождалась «Кантата» так. К первой годовщине Октябрьской революции было решено установить на Кремлевской стене мемориальную доску-надгробие в память о героях революции, «павших в боях за свободу». Московский Совет объявил конкурс, в котором победил проект скульптора Сергея Коненкова, немедленно приступившего к работе. «Эх, как было бы хорошо, если бы ты, Сережа, написал для торжественного открытия доски стихи, – сказал как-то Коненков часто бывавшему у него Есенину. – Лучше тебя этого никто не сделает». – «А почему же нет? – откликнулся тот. – Но только я напишу их не один, а с товарищами – Клычковым и Герасимовым. Вместе у нас получится лучше». Так родилась «Кантата», положенная композитором Иваном Шведовым на музыку и исполненная на открытии доски сводным хором, состоявшим из молодых рабочих-студийцев Пролеткульта, сразу после речи Ленина.

Но революция революцией, а что делать с весной? Не с той, что на улице с марта по май, а с другой, нескончаемой? Весна – не контрреволюция, и бороться с ней комиссар Герасимов не умел. Наверное, поэтому и захлестнула его, поэта и комиссара Герасимова, любовь.

Его надежда

Осенью 1918-го ей было 23, а ему – 29. Она только что окончила Высшие женские курсы и пережила бурный роман, окончившийся разрывом. Он несколько раз сидел в тюрьме, объехал и обошел пол-Европы. Едва встретившись, они поняли, что долго искали этой встречи. Но ни он, ни она не знали и не могли знать, что им ждать от нее.

Надежда родилась в сентябре 95-го в Лифляндии, в семье мирового судьи. Старинный дворец, парк и даже руины рыцарского замка, сохранившиеся в местечке Пиебалге, – все это было прекрасно. Если бы еще не одиночество, которое с самого раннего детства преследовало ее по пятам. Одиночество, от которого не убежишь и не спрячешься, как бы быстро ты не научилась бегать. Не зря же однажды, еще в восьмилетнем возрасте, Наденька написала в журнал «Задушевное слово» письмо, в котором просила найти ей подруг среди читательниц. «Вы только вообразите, – не то убеждала, не то жаловалась она издателям журнала. – Здесь все говорят по-латышски: и девочки, и мальчики, и почтальон, и булочница, все! А я не умею, и поэтому у меня совсем-совсем нет друзей».

Из Лифляндии семья перебрались в Новоржев Псковской губернии. В Пскове Надя окончила Александровскую гимназию и опубликовала в местной газете «Псковская жизнь» свои стихи. А уж затем, в 14-м, отправилась в Москву и поступила на историко-филологический факультет Высших женских курсов. Здесь она познакомилась с настоящими поэтами, одни имена которых кружили голову – Асеев, Спасский… Здесь начала печататься в настоящих журналах и альманахах. И здесь ее застала революция.

Но это будет чуть позже. А вначале Наденька влюбится в Бориса Вогау. Он же – Борис Пильняк. Любовь была взаимной, он познакомил ее со своими родителями, и с весны 1915-го года они уже жили в Коломне как муж и жена. Вскоре Надежда забеременела, но счастье, увы, было недолгим. В июле того же года влюбленные отправились в волжское путешествие до Саратова, во время которого у нее случился выкидыш, за которым последовали взаимные обвинения, сцены и… разрыв. Из Саратова она вернулась одна, не могла больше ни видеть его, ни произносить его имени. Казалось, что жизнь кончилась. И вот тут-то началась революция.

Революция спасла ее, увлекла почти так же, как когда-то увлекла поэзия. Революция требовала действий, она не давала времени для того, чтобы предаваться унынию. Каждый час, каждую минуту она ждала, что те, кто служит ей, будут доказывать свою верность революционным идеям.

И она, Надежда Павлович, доказывала. С самых первых дней создания Пролеткульта, как называлась организация, на которую возлагалась миссия создания новой, пролетарской культуры, она становится его активным работником. «Да, мы построим другую культуру, культуру рабочих масс. Мы создадим новый язык, и на этом языке будет говорить литература завтрашнего дня». Так думала Надежда Павлович, и так думали ее товарищи.

Кстати, среди последних были далеко не только пролетарии. Нередко в московский Пролеткульт, секретарем которого была Наденька Павлович, захаживал Сергей Есенин, иногда приводивший с собой своего дружка и тоже Сергея – Клычкова. «А что, если нам попробовать вместе что-нибудь написать, – предложил как-то Есенин. – Глядишь, что-нибудь да получится. Вот и Михал Прокопьича в компанию позовем». Михал Прокопьич, пролетарский поэт Герасимов, не возражал: «Что ж, попробуем, попытка не пытка. Осталось решить, что будем сочинять». – «А давайте придумаем кино. И назовем его «Зовущие зори». Как вам кажется, Наденька, хорошее это название для пролетарского фильма?»

Куда звали зори?

Так родился киносценарий, написанный Есениным, Клычковым, Герасимовым и Павлович. Некоторых героев писали с самих себя, поэтому ни у кого не было ни малейших сомнений в том, кто такая Верочка Рыбинцева. Не было сомнений и в том, что «бывший политэмигрант с ярко выраженной волей в глазах и складках рта» – это Михаил Герасимов. Правда, «вихревой птицей» он не был, а был, напротив, спокойным и крепко ходящим по земле. В такого влюбиться – проще простого. Она и влюбилась, и осенью 18-го уехала с ним в Самару.

Пожалуй, и для Павлович, и для Герасимова это был самый бурный период их жизни. Член ВЦИК первого созыва, товарищ председателя Самарского губисполкома, губернский военком. Один из организаторов Красной Армии в губернии, командующий подавлением мятежа атамана Дутова… А по ночам он писал стихи – о революции, о партии, о Ленине. А вот теперь и о ней – о Надежде, Наденьке.

В 1918-19 годах в Самаре под его началом издавался альманах «Зарево заводов». Вышло всего два номера. В одном из них увидели свет главы из поэмы Надежды Павлович «Серафим» с посвящением Михаилу Герасимову. В другом – стихи Герасимова, обращенные к «Н. П.», Надежде Павлович.

Роман Павлович и Герасимова был бурным, но непродолжительным, и кроме нескольких посвященных поэтами друг другу стихотворений следов от него почти что не осталось. Неизвестно точно, и когда он закончился. Известно только, что в 1920-м году Павлович уже переехала в Петроград и стала одним из секретарей Союза поэтов, председателем которого был Александр Блок.

Блока Павлович боготворила давно. Еще в 1914 году впервые встретившись с его стихами и с этого времени буквально-таки заболев ими. Увлекся молодой поэтессой и Александр Александрович, правда, ненадолго. А вскоре его не стало. Чрезвычайно тяжело переживая кончину своего кумира, Павлович впервые оказалась в Оптиной пустыни, с которой отныне будет связана вся ее жизнь. Именно благодаря ее усилиям в конце 20-х годов в Москву были перевезены ценнейший архив и библиотека закрытого монастыря, и именно ее стараниями в 1974-м Оптина пустынь получила статус памятника культуры и была поставлена на государственную охрану. Надежды Павлович не стало в марте 1980 года, в возрасте 84 лет. А тот, кому еще в 1918-м двадцатитрехлетняя влюбленная Наденька посвятила свою поэму «Серафим», не дожил до этого времени больше сорока лет: Михаила Герасимова судили как «врага народа» и расстреляли в тридцать седьмом.

Вам случалось засушить цветок? Срываешь его весной или летом, кладешь между страницами книги, убираешь ее куда-нибудь подальше, а потом как-нибудь вдруг раз – и находишь! Случайно берешь в руки давно забытую книжку, перелистываешь страницу и… ничего. Ну просто ничегошеньки! Цветок – вот он, а происходить ничего не происходит. Ничего не возвращается – ни лето, ни жужжание пчел. «Цветок засохший, бездыханный, забытый в книге вижу я». И вот тут может помочь только чудо. Если оно, конечно, бывает.

Двадцать лет спустя

По одним сведениям – расстрелян в 37-м, а по другим – скончался в 39-м. Там, где его сгноили, умели прятать концы в воду. Да так, что в течение двадцати с лишним лет имя «поэта и комиссара», который когда-то встречался с Лениным и возглавлял вместе с Куйбышевым ревком, было вычеркнуто не только из каталожных карточек в библиотеках, но и из памяти самых близких людей, боявшихся за свою жизнь, а потому набравших в рот воды и о «враге народа Герасимове».

Заговор молчания прервался только в 1958 году, когда Куйбышевское книжное издательство выпустило первую после длительного перерыва книжку поэта, подготовленную москвичами Василием Казиным и Григорием Санниковым, которые были знакомы с ним по литературному объединению «Кузница», созданному в мае 20-го.

«Были у Герасимова заблуждения и ошибки, которые он постепенно преодолел, оставшись верным советскому строю». О насильственной смерти – ни слова, как будто жил себе, писал, заблуждался, оставался верным и почил в Бозе. То есть, конечно, в революции, за которую сражался с оружием в руках.

Однако и с таким полуправдивым вступлением тихий голос книжки был услышан. В середине 60-х Куйбышевский литературный музей разыскал жившую в Куйбышеве сестру Герасимова – Елену Прокофьевну Колесникову, 1892 года рождения, «отличника народного просвещения», вначале робко, а потом чуть смелее пошедшую на общение, поделившуюся и воспоминаниями о брате, и сохранившимися в ее семье документами. Через Елену Прокофьевну музей познакомился и с детьми Михаила Герасимова, у которых сохранились несколько изданных до ареста книжечек отца и еще кое-какие документы.

Общение с родственниками Герасимова от имени музея вела главный хранитель Лариса Александровна Соловьева, впоследствии – доцент университета, ушедшая из жизни в декабре прошлого года. В музейном архиве сохранилось около десятка писем, написанных Е. П. Колесниковой на ее имя. Первое датировано октябрем 65-го, последнее – 75-м годом. В основном это ни к чему не обязывающие поздравления с праздниками, просьбы снять копии с переданных материалов, благодарности за стремление сохранить память брата. Но есть среди этих дежурных фраз и любопытные «фактики» и «зацепочки».

Так, в марте 67-го Колесникова сообщила о приезде в Куйбышев скульптора Фрих-Хара, который «может дать некоторые сведения о жизни и творчестве М. П. Герасимова». Исидор Григорьевич Фрих-Хар – крупный мастер декоративно-прикладного искусства, основатель художественной лаборатории фаянсового завода в Конаково, лечившийся после ранения на Первой мировой в Самаре, где познакомился с Бурлюком, впервые принял участие в художественной выставке, а потом еще и участвовал в боях за освобождение города от чехов.

На дне

Фотография: родители Герасимова и его сестра, Елена, «Лёля», как звал ее Михаил Прокофьевич. 1908 год. Борода, «пинджачок», жилетка, рубашка в мелкий горошек, застегнутая наглухо, под горло. Платок, смиренно сложенные руки, длинные, в пол, юбки. Рукава-фонарики, модная сумочка, украшение. Снимок наклеен на картонку с рекламой швейных машин компании «Зингер».

А вот письмо от него, от Михаила: «Здравствуйте, милые родители, папа, мама и Лёличка! Как давно я уже не получал от вас ни одной весточки, так скучился, если б вы знали, как бы я хотел увидеть вас, родные мои». Это – август 11-го. «С весны я уже выехал из Парижа и писал вам один раз из Шильонского замка, другой – из Италии. Теперь я нахожусь в Ницце и работаю электротехником на вилле русского князя, но скоро снова собираюсь в Париж».

Собирался – и собрался. Снимок 14-го года – Париж, Люксембургский сад. Слева – вчерашний электротехник в прекрасном европейском костюме, с модным галстуком, справа – молодая дама с колечком на безымянном пальце. И еще фото, и еще: открытка 16-го года, журнал «Кузница», фотографии и открытки 20-х годов…

ЖэЗээЛ

…и тоненькая школьная тетрадочка в клетку, попавшая в музей в 1976-м или в 1977-м году. На обложке выведенная красивым учительским почерком надпись: «Соловьевой Ларисе Александровне». Чуть ниже – еще одна, сделанная, видимо, кем-то другим – карандашом и не так аккуратно: «Воспоминания о Мих. Герасимове».

Автор воспоминаний – Елена Прокофьевна Колесникова, урожденная Герасимова: «Я хочу сказать несколько слов о Михаиле и Петре Герасимовых. Это мои родные братья. Отец наш Герасимов Прокофий Никитович был из бедной многодетной крестьянской семьи. Только на военной службе самоучкой он научился читать и писать, но оставался малограмотным. Всю жизнь проработал старшим рабочим на Самара-Златоустовской железной дороге».

Дальше – про «нерадостное детство в железнодорожной будке», игрушки из выброшенных из вагонов первого класса фантиков от шоколадных конфет, голод, нищету и ненависть к «буржуям» («Перебьем всех господ, которые разъезжают в курьерских поездах и едят консервы»). Одним словом – ЖЗЛ советских лет, любой том, третья страница. Не сильно отличаются и следующие за ней…

«Когда братья подросли, учились в Кинельской железнодорожной школе. Директор М. И. Докукин восхищался их способностями. Миша писал стихи, а Петя увлекался рисованием. По окончании школы Михаил поступил в техническое железнодорожное училище в Самаре, а Пётр – в сельскохозяйственный институт».

Как говорится, пособирали фантики от конфет – пописали стихи, рисунки там разные, а тут и учиться пора. Да не тут-то было: «Петр по заданию партии оставил учебу и поступил на работу конторщиком на станции Кротовка, чтобы вести революционную работу среди железнодорожных рабочих и служащих». Забастовка, арест, шесть месяцев тюрьмы, освобождение. Митинг в декабре 1905 года в Пушкинском народном доме, жандармские нагайки, бегство из-под носа у преследователей (причем Михаил бежит с перебитой ногой), разгром конспиративной квартиры…

А вот дальше пути братьев Герасимовых разошлись. Петра арестовали, а для Михаила «партийный комитет изготовил необходимые документы и помог ему эмигрировать через Финляндию за границу». И вот пришел январь, день суда над Петром Герасимовым. «Под видом болезни Петя отказался идти на суд [«Простите, господин начальник тюрьмы, что-то я себя плохо чувствую, насморк со вчерашнего дня, да еще это головокружение… Не до судов мне сейчас». О нравы! – М. П.]. Начальник тюрьмы был вынужден дать повозку с двумя конвоирами. В здании Окружного суда Петра посадили в одиночную камеру, охраняемую конвоем. В зале суда находился отец Петра. И вот Петр… бежал из-под охраны».

«Приходится удивляться, – говорит мемуарист, – какой силой воли обладал этот 17-летний юноша, чтобы спокойно, не спеша, имея тяжкое обвинение, грозившее пожизненной каторгой, а быть может – и виселицей, уйти из-под охраны».

Да не то слово, Елена Прокофьевна. Тут не удивляться приходится, а прямо-таки диву даваться! «После ухода из здания Окружного суда Петр пришел в дом Кузнецовых, переоделся в замасленный рабочий костюм, взял немного денег и пошел к железнодорожному кондуктору Юдакову, жившему в Запанском, напротив депо. Жена Юдакова быстро спрятала его в темный сырой подпол. Здесь Петр прожил несколько дней, пока товарищи из комитета не принесли ему одежду, парик и нужные документы. Загримированный, Петр ушел с ними и прожил в Самаре еще около месяца. Между тем был объявлен его усиленный розыск, расклеены фотографии и объявления о побеге государственного преступника. Говорили, что за голову Петра Герасимова обещалась одна тысяча рублей. Петр же спокойно продолжал подпольную работу, ходил по городу, и никто не мог его опознать. А когда ищейки немного успокоились, партийный комитет решил отправить его за границу. Был организован свадебный поезд, который выехал с женихом, невестой и гостями. Лошади были наряжены лентами, бубенцами. Ехали они целый день, остановившись на ночь в деревне. А когда хозяева уснули, Петр прошел шесть километров до железнодорожного разъезда, сел в поезд и уехал в Петербург, откуда сбежал за границу. Во Франции братья Петр и Михаил встретились».

«И везде, среди этой горячей артистической жизни, он не изменял своей семье, своей группе, не врастал в чужую почву, все чувствовал себя гостем и пришельцем там. Часто, в часы досуга от работ и отрезвления от новых и сильных впечатлений раздражительных красок юга – его тянуло назад, домой. Ему хотелось бы набраться этой вечной красоты природы и искусства, пропитаться насквозь духом окаменелых преданий и унести все с собой туда, в свою Малиновку… За ним все стояли и горячо звали к себе – его три фигуры: его Вера, его Марфенька, бабушка. А за ними стояла и сильнее их влекла его к себе – еще другая, исполинская фигура, другая великая «бабушка» – Россия»

Кто вы, Марк Волохов?

Никогда не знаешь, что найдешь в архиве, если он находится в Великобритании, в городе Лидсе. В нем, кажется, не должно быть ничего, связанного с Россией. Слишком далеки от нас этот английский промышленный город и его университет, который может похвалиться, например, тем, что на заре своей карьеры в нем работал Дж. Р. Р. Толкин.

Среди увлеченных своим делом преподавателей университета Лидса был один историк, Питер Лиддел, который в 1970–1990-х годах собрал большую коллекцию устных свидетельств о Первой мировой войне, множество копий и оригиналов воспоминаний, дневников и писем той эпохи. В архиве университета появились и бумаги русских эмигрантов, жемчужиной среди которых являются, например, часть личного архива Ивана Алексеевича Бунина и огромная коллекция документов ЗЕМГОРа, известной русской общественной организации времен Первой мировой войны. Именно собрание Лиддела и эмигрантские документы привлекли мое внимание и заставили поехать в Лидс по гранту Лондонской школы экономики.

Счастливой «архивной находкой» стало знакомство с Ричардом Дэвисом, хранителем русского собрания. Узнав, что я из Самары, Дэвис очень удивился и обрадовался такому совпадению. Оказалось, что уже довольно долго он по просьбе своей знакомой собирает информацию о ее отце, русском эмигранте по имени Марк Волохов, который вроде бы имел родственников в Самаре.

Знакомая Дэвиса не знала почти ничего о своем отце, но собирала информацию, чтобы составить его биографию. Еще до Второй мировой войны то ли в Лондоне, то ли в Париже Волохов встретился с одной англичанкой, и в результате их романа появилась на свет знакомая Ричарда Дэвиса, которую зовут Розмари. Пути русского эмигранта и матери Розмари потом разошлись.

Документы французских архивов, которые получила Розмари и которые передала Дэвису, свидетельствуют, что отца Марка Волохова звали Юлием, а мать – Марией (урожденной Мартыновой). Родились они в 1856 и 1857 годах соответственно и на начало 1920-х годов проживали, как указал их сын в анкете для получения французского гражданства, в Самаре, на улице Соборной, в доме № 56. Также у него была сестра Елена Колесникова (видимо, по мужу), которой в 1921 г. должно было быть 28 лет. Местом своего рождения Марк Волохов указал польский город Лодзь.

Сведения довольно скупы. Запросы, посланные Дэвисом в Самарский областной архив, не дали результатов, поскольку среди дворян, домовладельцев и купцов людей с подходящей фамилией и именем не оказалось. Действительно, в указателе дворянских фамилий Самарской губернии Волохов встречается лишь один раз, среди купцов не встречается вовсе, а в «Адрес-календаре» на рубеже XIX–XX вв. мелькает один мелкий чиновник с той же фамилией, но с совершенно неподходящими инициалами.

О пользе классической литературы

По возвращении в Самару я перепроверил эти сведения и был готов предполагать самые разные варианты отсутствия следов Марка Волохова и его семьи в Самаре. Адрес, указанный Волоховым, молчал.

Как ни странно, ключ к тайне отыскался в Москве. Один из многочисленных друзей Ричарда Дэвиса, помогавших ему в поисках, российский историк Владимир Генис, при подготовке публикации дневника бывшего члена боевой группы РСДРП, математика Владимира Александровича Костицына, жившего с 1928 года во Франции, наткнулся на такую запись:

«24 февраля 1957 г. Перечитываю «Обрыв» Гончарова. Странная фигура – Марк Волохов: прохвост явный, и мне непонятно, почему в кругах левой молодежи он пользовался большой симпатией. Я вспоминаю моего ученика-экстерна, который видел в Волохове идеальный тип революционера. А Герасимов, брат поэта Герасимова, большевика, и сам большевик, жил до той войны по фальшивке и поставил фамилию «Марк Волохов», не заметив пометки «прапорщик запаса». В августе 1914 он вступил волонтером во французскую армию и был принят, к своему большому испугу, в качестве sous-lieutenant Marс Volokhov. Окончил войну в чине полковника. На него были доносы, но русский военный атташе Ознобишин заявил французам, что для него слово русского офицера свято. Что с ним сталось дальше, не знаю. Видел я и других поклонников Марка Волохова».

Вот почему имя Марк Волохов казалось мне смутно знакомым! Тень Гончарова смеется над исследователем, плохо помнящим произведения русской классической литературы, которые у революционеров начала ХХ в. были чрезвычайно популярными.

Оказалось, что связь псевдо-Волохова и Самары с этим открытием не прервалась, а, наоборот, усилилась. Ведь упомянутый в дневнике «поэт Герасимов» – это Михаил Прокофьевич Герасимов, уроженец Самарской губернии, видный пролетарский поэт, участник революции 1917 года и Гражданской войны.

И когда Михаил Перепелкин вынес старую бумажную папку (довольно тонкую) с документами, оставшимися в Самаре после отъезда Герасимова и сохраненными его сестрой (Еленой Колесниковой!), и, развязав тесемки, вынул старые, пожелтевшие бумаги, сердце забилось сильнее. Среди бумаг обнаружилось то самое письмо! Петр Герасимов, брат Михаила, просил родителей писать ему на «Адр. France, Paris, Av. des Gobelins 63, Bibliotheque russe pour Volokhoff». Костицын ничего не напутал: Петр Прокофьевич Герасимов, «брат поэта Герасимова, большевика, и сам большевик», действительно пользовался псевдонимом «Волохов», который с определенного момента стал его единственной и за долгие годы жизни подлинной фамилией.

Сейчас можно строить разные предположения, каким образом к Петру Герасимову попал паспорт с такой фамилией. Сам он попросил туда вписать Ф.И.О. или же товарищи по партии снабдили его уже готовыми документами, а выбирать ему было просто не из чего – остается неизвестным. Факт, что молодой человек оказался в 1906 году в Париже с подложными документами, но продолжал писать семье и не терял из виду самарские дела.

Может быть, в конце концов Петр Герасимов смог бы вернуться на родину, осесть в Самаре или другом волжском городе, стать рабочим, ремесленником или торговцем. Во французской военно-учетной карточке сказано о профессии до мобилизации – «коммерсант». Глядя на фотографию Петра Герасимова, веришь, что ему достало смекалки и наглости (один побег из самарской тюрьмы чего стоит!) проворачивать какие-нибудь рискованные сделки. Но маховик истории повернулся, и в 1914 году судьба Петра Прокофьевича Герасимова/Марка Юльевича Волохова непоправимо изменилась.

Офицер ордена Почетного легиона

Разразившаяся в августе 1914-го война сорвала миллионы людей с насиженных мест, чтобы, обряженные в военную форму, они полегли на полях сражений по всей Европе. Во Франции необычайный прилив патриотизма заставил вступать в армию не только французских граждан, но и живших в республике многочисленных легальных, полу- и нелегальных эмигрантов из России, благо это позволил закон, подготовленный военным министром и подписанный президентом Франции Пуанкаре. Вместе с остальными иностранцами не менее 9 000 добровольцев – уроженцев России – пришли записываться на призывные пункты. В Париже это был Дом инвалидов. Туда ли пришел Марк Волохов, мы не знаем, но из цикла рассказов «Цветы на войне» Михаила Герасимова известно, что пролетарский писатель и поэт, сам оказавшийся в эмиграции в 1907 году, записался добровольцем именно там.

Война разделила братьев, до того, кажется, живших относительно дружно в Париже. Марк Волохов/Петр Герасимов имел на руках документы, в которых было указано, что он – офицер запаса российской армии. Возвращение на родину, конечно, не сулило ничего хорошего беглому боевику РСДРП. Пришлось обратиться к Ознобишину, сотруднику русского военного атташе в Париже. Ознобишин, про которого посол Извольский говорил, что тот «хорошо исполняет цыганские романсы», посочувствовал молодому офицеру и написал бумагу, в которой удостоверял, что Волохов именно тот, за кого себя выдает, – по доброте ли душевной, за взятку или Волохов ловко обманул Ознобишина, так и осталось неясным.

Карьера Марка Волохова хорошо прослеживается по приказам и актам, опубликованным в периодическом сборнике узаконений Французской республики Journal officieldela République française. Loisetdécrets.

Волохов, получивший звание sous-lieutenant, «лейтенанта на время войны», не успел попасть в два первых маршевых полка французского Иностранного легиона, в которых оказалось большинство волонтеров-иностранцев. В декабре 1914 года он был зачислен в 3-й маршевый полк Иностранного легиона, но пробыл там всего шесть месяцев, попав в июле 1915 года в 1-й африканский маршевый полк.

С этим полком Волохов воевал против турок в Галлиполи, а также на Салоникском фронте против болгар. 24 ноября 1915-го он впервые был отмечен в приказе как офицер, подавший пример «энергии, храбрости и отваги». В августе 1916 года Волохов получил звание лейтенанта, а в феврале 1918-го был переведен в основные силы Иностранного легиона на Западном фронте.

В приказе по армии от 20 июля 1918 года говорилось, что Волохов – «прекрасный офицер, продемонстрировавший выдающуюся удаль» во время боя, в котором он спас двух летчиков, чей самолет упал в опасной близости от окопов противника неподалеку от городка Домьер. Волохов, «невзирая на огонь немецких пулеметов с расстояния в 100 метров», вышел на ничейную землю между окопами и даже «раненный продолжал исполнять приказы. Офицер очень энергичный, настоящий командир». За этот подвиг лейтенант Волохов стал кавалером ордена Почетного легиона (это первая степень ордена).

Заслуги Марка Волохова, в котором уже никто не мог заподозрить Петра Герасимова, после Великой войны были отмечены Военным крестом иностранных театров военных действий с пальмовой ветвью, а в 1925 году наш герой стал уже офицером ордена Почетного легиона (вторая степень). В приказе о награждении отмечались 11 лет службы, девять военных кампаний, одно ранение, четыре упоминания в приказах по армии. В начале 1920-х правительство удовлетворило ходатайство бравого офицера о даровании ему французского гражданства.

По-видимому, Волохов свыкся с армейской службой и даже полюбил ее. Дальнейшая его судьба подтверждает это предположение. После Первой мировой войны бывший русский большевик, подобно Зиновию Пешкову, брату Якова Свердлова, не покинул ряды французской армии и продолжал службу летчиком в Марокко, получив чин капитана и пройдя соответствующую переподготовку. На долю Волохова выпало участие в так называемой Рифской войне против североафриканских повстанцев под предводительством Абд аль-Крима. Один из вылетов Волохова закончился ранением, а его удачные действия против повстанцев были отмечены рядом французских изданий.

Тайные страницы биографии

Последние сведения о Волохове в доступных официальных документах приходятся на начало 1930-х, когда он выходит в отставку, и на 1940 год, когда его фамилия встречается в списке раненых и заболевших пленных офицеров, отправленных из Германии домой во Францию. Есть глухие сведения о его участии в Сопротивлении в 1943-м и каких-то наказаниях со стороны немцев, но дальнейшая жизнь самарского уроженца, активного боевика РСДРП и храброго французского офицера, покрыта мраком. Войну и оккупацию своей новой родины в 1940–1945 гг. Волохов все же сумел пережить и скончался, судя по сведениям его дочери, глубоким старцем в 1979 г.

Во всей этой истории интригует не то, как не получивший нормального образования сын железнодорожного рабочего из-под Бузулука сумел встроиться во французское общество и стать своим в Иностранном легионе, а то, как быстро два брата «забыли» друг друга. Для Петра-Марка не существует брата Михаила (вспомните анкету!), и для Михаила больше нет брата (в автобиографии 1920-х поэт упоминает его один раз и то применительно к событиям до эмиграции).

Также непонятно, кто же сообщил семье о «гибели» Петра в 1915 году. То ли это было обоюдное решение братьев, то ли сложилось само собой после отъезда Михаила из Франции в 1915-м. Мемуары их сестры не проясняют этого, скорее запутывая твердой убежденностью, что брат Петр «погиб смертью храбрых».

По-видимому, для обеих сторон числить среди своих родственников французского офицера, боровшегося за интересы империалистов, или руководителя самарского ревкома и пролетарского поэта было невозможно. Связь между странами надолго прервалась, а смерть Михаила в 1937 или в 1939 году обозначила конец воспоминаниям об эмиграции во Франции, добровольцах Иностранного легиона и окопах Западного фронта.

Думается, что планируемая встреча с дочерью Марка Волохова прольет свет на некоторые детали его послевоенной жизни. Возвращение давно и прочно забытого имени самарца Петра Прокофьевича Герасимова, ставшего в силу обстоятельств французом Марком Волоховым, – одно из самых удивительных и замечательных открытий последних лет.

Постскриптум Михаила Перепелкина

Уже завершая работу над нашим – Ярослава Голубинова и моим – «литературным детективом» о братьях Герасимовых, я получил в подарок от москвички М. М. Уразовой несколько книг, выпущенных по инициативе московского историко-литературного общества «Возвращение».

В одной из них, написанной Л. Головковой, прочитал: «13 июля 1937 года расстреляли Симона Виталина, а 16 июля – еще семь поэтов; обвинение – «террорганизация, высказывания намерения убить Сталина». Это были поэты: Иван Васильев, Михаил Герасимов, Михаил Карпов, Иван Макаров, Павел Васильев, Тимофей Мещеряков, Владимир Кириллов».

Там же говорится о том, что все семеро были кремированы в Донском монастыре. Точная дата, точное место и те, кто были рядом.

«Не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе».

Михаил Перепелкин
Доктор филологических наук, профессор Самарского университета, старший научный сотрудник Самарского литературного музея имени М. Горького.

Ярослав Голубинов
Кандидат исторических наук, доцент СамГМУ.

Фото из архива Самарского литературного музея

Опубликовано в издании «Свежая газета. Культура»,
№ 15–18 за 2016 год

Герасимов Михаил Прокофьевич

Родился около г. Бугуруслана, сын железнодорожного рабочего и переездной сторожихи.

С 9 лет работал на жел.-дор. полотне. Учился в Кинельской двухклассной школе и Самарском жел.-дор. техническом училище. В 1905 вступил в РСДРП, с осени 1906 до весны 1907 сидел в тюрьме.

Осенью 1907, ускользнув из-под ареста при провале конспиративной квартиры с оружием и бомбами, эмигрировал за границу. Во Франции и Бельгии работал забойщиком, шахтером, слесарем, монтером. Совершил ряд морских и океанских рейсов в качестве кочегара, масленщика и угольщика.

С начала войны 1914-1918 – волонтер французской армии, был контужен. Осенью 1915 выслан в Россию за неподчинение властям и антивоенную пропаганду. Весной 1916 арестован, сидел на гауптвахте, отдан под надзор в саперный батальон.

Сидел также в тюрьмах Франции, Бельгии, Италии.

С 1917 – на ответственной партийной и советской работе (предгубисполком, губвоенком, председатель Самарского пролеткульта и т. д.). В 1921 году вышел из РКП (б).

Герасимов начал писать в 1913. Участвовал в кружке рабочих писателей при клубе на Рю Рейн де Бланш (Париж) вместе с А. Луначарским, Ф. Калининым, А. Гастевым, П. Бессалько и др.

Первые стихи и рассказ Герасимова появились в большевистском журнале “Просвещение” и в первом сборнике пролетарских писателей.

В 1919 работает в Самарском пролеткульте, в 1920 входит в группу “Кузница” и избирается в первое правление ВАППа. В 1923 выходит из “Кузницы” и вообще организационно рвет с пролетарским литературным движением. Член правления ВСП.

Герасимов – едва ли не крупнейший пролетарский поэт эпохи Пролеткульта и “Кузницы”. В. Я. Брюсов назвал его “большим писателем в общем смысле слова” и “одним из мастеров свободного стиха”.

Центральная тема поэзии Герасимова – завод. Вокруг и на основе этой темы разрабатываются темы деревни и города, техники и природы и т. д. Ранняя поэзия Герасимова богата деревенскими мотивами. Из стихов, напечатанных в первом сборнике пролетарских писателей, стихотворение “Весеннее” воспевает крестьянский труд на лоне природы. Завод вызывает ненависть.

Завод – чугунная темница. Рабочие скованы цепью, каждый – ржавое звено. Но ненависть к темнице завода постепенно сочетается с осознанием социальных противоречий, рождается ненависть к эксплоататорам и жажда борьбы.

В связи с этим меняется отношение к заводу. Пришлец вываривается в фабричном котле. Этот процесс классически показан Герасимовым в стихотворениях “В сады железа и гранита” , “В купели чугуна” : пришедшие от хат соломенных селений, где жизнь смирением горда, брошены в пламя горна, обласканы музыкой приводов, орлиной дробью шестерен, крещены в купели чугуна, забыли смиренную межу, завод облил их душу звенящим валом мятежа.

Изживший деревенскую психологию поэт восклицает: “Как люблю тебя, весенний, искропламенный завод!” В замечательном стихотворении “Осенью” неизменная мощь завода противопоставляется бессильной печали полей и тихим всхлипываниям природы. Герасимов восторженно славит железо ( “Песня о железе” ). Завод – могучая сила, сплотившая пролетариев и несущая переустройство мира. Любовь к заводу неотделима от уверенности, что “красный флаг коммуны над миром будет пламенеть”.

На войну 1914-1918 Герасимов откликнулся стихами, выражающими трагедию пролетариев, кующих снаряды для убийства своих братьев (“Алюминий”, глава VI “Монны Лизы”). Октябрь выдвинул Герасимова в первый ряд поэтов, выразивших радость и величие первой победы пролетариата. Пролетариат – полновластный наследник всех культурных сокровищ человечества ( “Мы” ). Вся вселенная, даже иные планеты доступны беспредельному могуществу победившего рабочего (“Летим”, “Мы победим”).

Это величие пролетарской победы выражено, как и всей пролетарской поэзией тех дней, абстрактно-символически, в духе революционного романтизма. Исключение – поэма 1920 – “Простые строки” – с реалистическими штрихами (субботник, речь Ленина, лекция в клубе, дом отдыха). Урбанизм при абстрактности выражения обусловил сильное влияние на Герасимовова символистов. Для поэтики Герасимова характерны: гиперболизм метафор, эпитетов, лексики, сложные словообразования, нередко даже мистические образы.

Порою непреодоленное влияние символистов ведет к художественным срывам. Герасимов первый ввел в пролетарскую поэзию индустриальный и заводской образ природы.

Переход к нэпу вызвал тягчайший идеологический и художественный кризис. Герасимов воспринял нэп как конец революции. В поэме 1921 “Черная пена” Герасимов провозгласил, что флаги облезли, опять проросло пошлое клеймо, выжженное прошлым на лбах, а рабочих-поэтов распяли на фонарных столбах.

Отрыв от конкретной классовой борьбы и класса, неуменье справиться с новыми задачами, вставшими перед пролетарской поэзией, определили дальнейший путь Герасимова. Революционный романтизм из приема передачи величия пролетарской революции выродился в своеобразную пантеистическую философию (“Посев”). Культ завода, электричества переродился в “заводской пантеизм” и “заводскую схоластику”.

Творчество Герасимова последнего периода развивается в стороне от столбового пути пролетарской поэзии.

Related posts:

Сочинение по картине А. М. Герасимова “Натюрморт. Полевые цветы”А. М. Герасимов очень любил писать на­тюрморты на протяжении всей своей творче­ской жизни. Главные герои “тихой натуры” этого художника – цветы. Букеты в натюр­мортах Герасимова всегда составлены элегант­но, с большим вкусом и пониманием прелести каждого вида растений. Он стремился к выде­лению, иногда контрастом, той или иной груп­пы цветов. Особенно ему удавалось сочетание светлых тонов ромашек […].

Сочинение по картине Герасимова “После дождя”Когда я смотрю на картину великого русского художника Герасимова Александр Михайловича “После дождя”, я понимаю, что передо мною шедевр. На душе возникает странное чувство гармонии с живописным пейзажем, изображенным на ней. Как же красиво и прекрасно после дождя! Природа кажется освеженной, чистой, уютной. Она манит на свои просторы, радует глаз. При этом нет ни малейшего […].

Характеристика героя Пантелей Прокофьевич, Тихий Дон, ШолоховПантелей Прокофьевич Пантелей Прокофьевич Мелехов – один из персонажей романа Михаила Шолохова “Тихий Дон”, глава семейства Мелеховых, отец Григория и Петра, истинный донской казак и бывший урядник. По многим бытовым мелочам становится ясно, что Мелеховы отличаются стабильным достатком и не последнюю роль в этом сыграл Пантелей Прокофьевич. Несмотря на то, что его главными чертами характера […].

Описание по картинам С. Герасимова “Церковь Покрова на Нерли” и С. Баулина “Храм…” (Первый вариант)Две картины – картина С. В. Герасимова “Церковь Покрова на Нерли” и полотно С. А. Баулина “Храм Покрова на Нерли” посвящены одной теме – изображению здания Храма на Нерли. Предмет изображения один, но видение его, безусловно, у каждого художника свое. В центре внимания С. В. Герасимова не только храм, но и окружающий его пейзаж. На […].

Люгарин Михаил МихайловичМихаил Михайлович Люгарин (настоящая фамилия Заболотный) родился 16 июня 1908 года в селе Святодуховка Акмолинской области Российской империи (ныне – Северо-Казахстанская область, Казахстан). Стихи под псевдонимом “Люгарин” начал писать с самого детства. Позднее семья переехала в станицу Звериноголовскую, где Люгарин познакомился с главным другом своей жизни – будущим поэтом Борисом Ручьевым. В 1930 году вместе […].

Михайлов Михаил ЛарионовичМихаил ЛарионовичМихайлов родился 4 (16) января 1829 года в Оренбурге. Отец Михайлова вольноотпущенный, дослужившийся до дворянства чиновник, занимавшийся горносоляным промыслом. Мать – киргизская княжна из небогатого рода Ураковых. Михаил Михайлов родился полуслепым, ему сделана была операция век, чем объясняется ненормальный вид его глаз на портретах. Получил в основном домашнее образование. Изучал иностранные языки, музыку, много […].

Сочинение по картине С. В. Герасимова “Церковь Покрова на Нерли”Доктор искусствоведения Сергей Васильевич Герасимов еще и известный народный художник и живописец. Всю свою любовь к природе, а именно к пейзажам родным мест он показывал в своих картинах. “Церковь Покрова на Нерли” относится именно к таким произведениям. Построена сама церковь во времена Андрея Боголюбского. В легенде говорится, что князь очень грустил после смерти любимого сына, […].

Грувман Михаил ИосифовичМихаил Иосифович Грувман родился в 1918 году на Украине в городе Немиров. Зачастую подписывал свои произведения как МолтГрувман. С 1937 года служил в армии, участвовал в боях с японцами на озере Хасан и в Великой Отечественной войне, был награжден многими орденами и медалями. В 1960-м уволился в запас в звании подполковника. Работал директором новгородского книжного […].

Голодный Михаил СеменовичГолодный Михаил Семенович родился в г. Бахмут (ныне Артемовск) Донецкой губернии, в бедной еврейской семье разнорабочего. Детство и юность Михаила Эпштейна-Голодного прошли в Екатеринославе (Днепропетровск) на улице Александровской (Артема). С двенадцати лет работал на гребеночной фабрике. После установления советской власти в городе, вместе с комсомольским поэтом Михаилом Светловым, стоял у истоков молодежного рабкоровского движения. Во […].

Михаил Александрович Шолохов биографияМихаил Александрович Шолохов родился на хуторе Кружилин Донецкого округа в 1905 году. Полноценного систематического образования он не получил. Основы грамоты ему преподавал нанятый отцом хуторской учитель. В возрасте девяти лет будущий писатель поступил в Москве в подготовительный класс мужской гимназии, где провел год. Затем Шолохов перешел в гимназию города Богучара Воронежской области. Там он проучился […].

Биография Зощенко Михаил Михайлович(1895 – 1958) Зощенко Михаил Михайлович (1895 – 1958), прозаик, драматург. Родился 29 июля (10 августа н. с.) в Полтаве в семье художника. После окончания гимназии в Петербурге в 1913 поступает на юридический факультет Петербургского университета. Начавшаяся мировая война прервала обучение. В 1915, закончив ускоренные военные курсы, Зощенко ушел на фронт. Участвовал во многих боях. […].

Дудин Михаил АлександровичРодился 7 ноября (20 ноября) 1916 года в деревне Клевнево (сейчас в Фурмановском районе Ивановской области) в семье крестьян. Окончил Ивановскую текстильную фабрику-школу, учился на вечернем отделении Ивановского пединститута, работая в местной газете. Начал печататься с 1934 года. Первый сборник стихов вышел в 1940 в Иваново. С 1939 года на фронте, сначала на Финской войне, […].

Биография Херасков Михаил Матвеевич(1733 – 1807) Херасков Михаил Матвеевич (1733 – 1807), поэт, прозаик. Родился 25 октября (5 ноября н. с.) в Переяславе на Полтавщине в знатной семье валашских бояр. Получил хорошее домашнее воспитание. Затем учился в Сухопутном шляхетском корпусе в Петербурге, который окончил в 1751. С юности был серьезно увлечен творчеством. В 1760 – 1762 издавал журнал […].

Зенкевич Михаил АлександровичМихаил Александрович Зенкевич родился в селе Николаевский (ныне Октябрьский) Городок Саратовского уезда Саратовской губернии в семье преподавателей. После выпуска из гимназии два года проучился в Германии (в Берлине и тюрингской Йене), затем окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Впервые стихотворные строки Зенкевича появились в печати весной 1906 в Саратове. Стихотворения 1909-1911 годов составили книгу “Дикая порфира” […].

Танич Михаил ИсаевичТанич Михаил Исаевич родился в Таганроге. “Дед по отцу был набожным евреем-ортодоксом… Он постоянно молился…”. Существовала семейная легенда о том, что дед хорошо знал Шолома-Алейхема и “будто бы именно у него во время погромов в Одессе сгорела доверенная на хранение библиотека уехавшего в Штаты писателя” (там же). Отец Михаила Танича – Исай (Исаак) Самойлович Танхилевич […].

ЗОЩЕНКО Михаил МихайловичЗОЩЕНКО Михаил Михайлович (1895 – 1958) – российский прозаик. Зощенко родился в городе Полтава, в семье потомственного дворянина. Его отец был украинцем, художником-передвижником, прапрапра-дед писателя – архитектором. В старину архитектора называли зодчим, отсюда и пошла фамилия – Зодченко, а позже, чтобы удобнее было произносить, ее упростили до Зощенко. Свое детство Зощенко описал в рассказах для […].

Биография Гершензон Михаил Осипович(1869 – 1925) Гершензон Михаил Осипович (1869 – 1925) — историк литературы и русской общественной мысли. Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1894). Сотрудничал во многих литературно-художественных и научных журналах (“Русская мысль”, “Научное слово”, “Вестник Европы” и др.). Подверг критике “позитивистское” смешение истории общественной, духовной жизни и собственно литературы. Настаивал на необходимости разделить историю литературы (эволюцию […].

Луконин Михаил КузьмичМихаил Кузьмич Луконин родился 29 октября 1918 года в семье почтового служащего в селе Килинчи, Астраханская губерния, сейчас – Астраханская область, Приволжский район. Отец умер от тифа в 1920 году. Детство провел в селе Быковы Хутора на Волге (теперь на этом месте Волгоградское водохранилище). Работал на Сталинградском тракторном заводе. Литературным творчеством начал заниматься с 1935 […].

Биография Матусовский Михаил Львович(1915 – 1990) Матусовский Михаил Львович (1915 – 1990), поэт. Родился 10 июля (23 н. с.) в Луганске в рабочей семье. Детские годы прошли в городе, окруженном заводами, шахтами, железнодорожными мастерскими, узкоколейками. Закончив строительный техникум, стал работать на заводе. В это же время стал печатать свои стихи в местных газетах и журналах, часто выступал на […].

Лозинский Михаил ЛеонидовичМихаил Лозинский родился 8 (20) июля 1886 года в Гатчине (ныне Ленинградской области) в семье присяжного поверенного и библиофила Л. Я. Лозинского. Окончил 1-ю петербургскую классическую гимназию с золотой медалью. Слушал лекции в Берлинском университете. Затем учился в Петербургском университете. В 1909 г. получил диплом юриста, а затем пять лет занимался на историко-филологическом факультете. Был […].

Деларю Михаил ДаниловичДеларю Михаил Данилович – поэт пушкинского периода. Стихотворения его печатались в “Северных Цветах”, “Библиотеке для Чтения”, “Современнике” и других (отдельно “Опыты в стихах” вышли в 1835 г.). Уже в Царскосельском лицее он страстно предавался поэзии, под влиянием свежих преданий о Пушкине и Дельвиге. По характеру своей меланхолической поэзии Деларю ближе всего подходил к Дельвигу. Он […].

Биография Пришвин Михаил Михайлович(1873 – 1954) Пришвин Михаил Михайлович (1873 – 1954), прозаик. Родился 23 января (4 февраля н. с.) в имении Хрущеве Елецкого уезда Орловской губернии в купеческой семье, состояние которой было промотано отцом, оставившим семью без средств к существованию. Потребовалось много сил и труда матери будущего писателя, чтобы дать детям образование. В 1883 поступает в Елецкую […].

Краткая биография Михаил Николаевич Загоскин (*Общие критические статьи)М. Н. Загоскин (1789-1852) – исторический романист, драматург, автор многочисленных повестей. В качестве ополченца участвовал в Отечественной войне 1812 г. Служил в Публичной библиотеке в Петербурге под началом И. А. Крылова, затем в дирекции петербургских и московских театров. С 1832 г.- директор московских театров. В 1842 г. назначен директором Оружейной палаты в Москве. Написав в […].

ЛЕРМОНТОВ Михаил ЮрьевичЛЕРМОНТОВ Михаил Юрьевич (1814 – 1841) – русский поэт, прозаик, драматург. Лермонтов родился в Москве, в дворянской семье. Когда мальчику было 3 года, умерла мать; его воспитывала бабушка, Елизавета Алексеевна Арсеньева. Детство Лермонтова прошло в ее имении Тарханы, недалеко от Пензы. Бабушка очень заботилась о воспитании и образовании внука: к нему были приглашены гувернеры и […].

Биография Катков Михаил Никифорович(1818 – 1887) Катков Михаил Никифорович (1818, Москва – 1887, с. Знаменское Моск. губ.) – журналист. Род. в семье мелкого канцелярского чиновника, детство и юность прошли в бедности. Катков учился в Преображенском сиротском уч-ще 1-й Моск. гимназии и в частном пансионе. В 1834 – 1838 Катков столь успешно занимался на словесном отделении Моск. ун-та, что […].

Михаил Юрьевич Лермонтов. БиографияМихаил Юрьевич Лермонтов – русский поэт, прозаик и дрваматург ХIХ в., творчество которого развивалось на перекрестке романтического и реалистического направлений и характеризовалось открытием новых граней психологизма. Будучи в широком смысле преемником А. С. Пушкина, он творчески переосмыслил традиции своего предшественника и определил новый этап развития русской литературы. Жизнь М. Лермонтова в датах и фактах 15 […].

Светлов Михаил АркадьевичСветлов Михаил Аркадьевич родился в небогатой еврейской ремесленнической семье. Окончил высшее начальное училище. Публиковаться начал с 1917 года (стихотворение в газете “Голос солдата”). Первая мировая война, Октябрьская революция, гражданская война не дали возможность продолжить образование. Светлов вступает в комсомол. В 1919 назначается заведующим отделом печати Екатеринославского губкома комсомола. В 1920 году Михаил Светлов идет добровольцем […].

Биография Исаковский Михаил Васильевич(1900 – 1973) Исаковский Михаил Васильевич (1900 – 1973), поэт. Родился 7 января (19 н. с.) в деревне Глотовка Смоленской губернии в бедной крестьянской семье. Окончил начальную школу. Учился в гимназии, но тяжелое материальное положение заставило его уйти из 6-го класса и начать работать. Во время Октябрьской революции Исаковский ведет активную общественную деятельность. Работает секретарем […].

Михаил Шолохов, каждый открывает его по-своемуМихаил Шолохов, каждый открывает его по-своему. Каждому нравится свой герой рассказов Шолохова. Это и понятно. Ведь судьбы героев, проблемы, поднятые Шолоховым, созвучны нашему времени. Но мой Шолохов не только автор произведений. Он, прежде всего, человек интересной, яркой судьбы. Посудите сами: в шестнадцатилетнем возрасте юный Шолохов чудом уцелел, попав в руки к властолюбивому Нестору Махно, в […].

Биография Кузмин Михаил Алексеевич(1875 – 1936) Кузмин Михаил Алексеевич (1875 – 1936), поэт, прозаик, драматург. Родился 23 сентября (6 октября н. с.) в Ярославле в дворянской семье, придерживавшейся старообрядческой веры. Детские годы прошли в Саратове, он воспитывался в традициях староверской бытовой религиозности и чувство живой связи с церковно-национальной культурой сохранил навсегда. Но были в его роду и французские […].

Биография Булгаков Михаил Афанасьевич(1891 – 1940) Булгаков Михаил Афанасьевич (1891-1940) – прозаик, драматург. Михаил Булгаков закончил Первую Александровскую гимназию, где учились дети русской интеллигенции Киева. Уровень преподавания был высокий, занятия порой вели даже университетские профессора. В 1909 году Булгаков поступил на медицинский факультет Киевского университета. В 1914 году разразилась первая мировая война, которая разрушила надежды его и миллионов […].

Сочинение: описание картины А. М. Герасимова “После дождя”Сочинение: описание картины А. М. Герасимова “После дождя”. “Мокрый” эффект в картине Герасимова “После дождя”. Давайте вместе посмотрим на картину Александра Герасимова “После дождя”. Что это? Жанровая сцена без людей? Натюрморт? Пейзаж? Эта картина включает в себя элементы разных жанров и тем интересна. Мы видим террасу, на которой, может, лишь час назад сидели люди – […].

Твір: опис картини А. М. Герасимова “Після дощу”Твір: опис картини А. М. Герасимова “Після дощу” “Мокрий” ефект у картині Герасимова “Після дощу”. Давайте разом подивимося на картину Олександра Герасимова “Після дощу”. Що це? Жанрова сцена без людей? Натюрморт? Пейзаж? Ця картина містить у собі елементи різних жанрів і тим цікава. Ми бачимо терасу, на якій, може, лише година назад сиділи люди – […].

Михаил Васильевич Ломоносов. БиографияПодлинным чудом русской культуры XVIII в. и вместе с тем глубоко естественным ее порождением представляется гений М. В. Ломоносова. По многообразию дарований он был родствен титанам европейского Возрождения, по весомости вклада в развитие отечественной культуры – равновелик Петру I, по масштабу и направленности деятельности – созвучен духу эпохи Просвещения и процессу преобразования страны. “Соединяя необыкновенную […].

Ломоносов Михаил ВасильевичМихаил Васильевич Ломоносов родился 8 (19) ноября 1711 в деревне Мишанинской Куростровской волости Двинского уезда Архангелогородской губернии (Архангельская область) в зажиточной семье помора Василия Дорофеевича и дочери просвирницы погоста Николаевских Матигор, Елены Ивановны Ломоносовых. Отец, по отзыву сына, был по натуре человек добрый, но “в крайнем невежестве воспитанный”. Мать М. В. Ломоносова умерла очень рано, […].

Биография Ломоносов Михаил Васильевич(1711 – 1765) Ломоносов Михаил Васильевич (1711 – 1765), гениальный русский ученый во многих отраслях знаний, поэт, просветитель, один из самых выдающихся светил мировой науки. Отец Ломоносова, Василий Дорофеев (или Федоров), черносошный крестьянин, имел землю и суда для промысла по Мурманскому берегу; Ломоносов рос в простой и суровой обстановке. Еще подростком он ездил с отцом […].

Твір: опис картини А. М. Герасимова “Дарунки осіни”Твір: опис картини А. М. Герасимова “Дарунки осіни” Опис теми: Осінній натюрморт у картині Герасимова “Дарунки осіни”. Яблука в тарілці, два наполовину спустошених соняшники, ваза з кущами горобини – все це подарунки, які підносить нам осінь Розкішний горобиновий акцент у картині Герасимова “Дарунки осіни”. Картина Олександра Герасимова “Дарунки осіни” – типовий натюрморт. Один з популярних […].

Поднятая целина – Михаил ШолоховПо крайнему к степи проулку январским вечером 1930 г. въехал в хутор Гремячий Лог верховой. У прохожих спросил дорогу к куреню Якова Лукича Островнова. Хозяин, узнав приезжего, оглянулся и зашептал: “Ваше благородие! Откель вас. Господин есаул…” Это был бывший командир Островнова в первой мировой и гражданской войнах Половцев. Поужинав, стали толковать. Лукич считался на хуторе […].

Краткая биография Михаил Дмитриевич Чулков (*Общие критические статьи)М. Д. Чулков (ок. 1743-1792) – писатель, историк, собиратель фольклора, журналист, экономист. Учился в гимназии для разночинцев при Московском университете, состоял актером придворного театра, затем поступил в придворные лакеи. После успеха своих первых сочинений оставил службу и стал жить литературным заработком. В 1769-1770 гг. издавал сатирические журналы “И то, и сьо”, “Парнасский щепетильник”. Впоследствии поступил […].

Вышеславцев Михаил МихайловичВышеславцев Михаил родился в 1758 году. Служил в гвардии; в 1787-1793 гг. был преподавателем французского и немецкого языков в Троицко-сергиевской семинарии. Сотрудничал во многих журналах; отдельно издал: “Ответ на вопрос: чем мы одолжены Испании?” абб. Денина (Москва, 1786); “Ольбан” (драматический отрывок, Москва, 1798); “Флориановы повести” (Москва, 1798-1800); “Приношение религии, или собрание стихотворений Ломоносова, Хераскова, Державина, […].

Неведомая Земля

Михаил Герасимов. Автобиография в прозе и стихах

В продолжение темы недавней лекции в Оренбурге публикуем материалы о жизни и творчестве Михаила Герасимова (1889-1937) – самарского рабочего поэта и революционера, выдающегося участника культурной и политической жизни первых советских лет. На нашем сайте уже выкладывались его стихи об Октябрьской революции и о своём детстве. Многие произведения Герасимова автобиографичны, поэтому мы публикуем вместе два материала – написанную им самим автобиографию и подборку стихотворений, в которых отражены основные вехи его жизненного пути. Главная тема всех этих стихов – конфликт между жаждой творчества и познания, изначально присущей каждому человеку, и давящими, сковывающими его условиями жизни капиталистического общества. И главный смысл революции, как много позже сформулирует Эрнесто Че Гевара, как раз и заключается в том, чтобы покончить с отчуждением человека.

МИХАИЛ ПРОКОПЬЕВИЧ ГЕРАСИМОВ. АВТОБИОГРАФИЧЕСКОЕ ПИСЬМО

(Печатается по изданию: Львов-Рогачевский В.Л. Книга для чтения по истории новейшей русской литературы. Рабоче-крестьянское творчество за 30 лет. Ленинград: Прибой, 1925. С.344-345).

Из крестьян Самарской губ[ернии] Бузулукского уезда. Родился в сентябре 1889 г. в железнодорожной будке Самаро-Златоустовской дороги, около го­рода Бугуруслана [1]. В детстве мне казалось, что Еруслан Лазаревич тоже из Бугуруслана. Отец — железнодорожный рабочий, грамотный. Мать — кре­стьянка из мордвов, неграмотная, служила переездной сторожихой, получала 3 рубля в месяц. Я любил с ней встречать поезда, одной рукой держась за юбку (страшно было), а другой держа зеленый флажок навстречу надвигаю­щемуся чудовищу. Вечерами паровоз нависал надо мной глазами, набухшими огнем, скрежетал железом, фыркал искрами, и я тонул в клубах пара. Когда это огненное видение с бесстрашными людьми на нём уносилось вдаль, я с тихой дрожью приникал к рельсу ухом, ловил ответную дрожь металла: она шептала о чудесных странах и городах. Любил я степь вокруг, простреленную рельсами. Курганы ласково кивали мне чубами серебряного ковыля.

Я на заволжские курганы
люблю взбегать в закатный час,
пока белёсые туманы
еще не спеленали глаз.

Летом с 9 лет работал на железнодорожном полотне, одёрнивал насыпь у моста, полол траву. Учился в Кинельской двух­классной школе, а потом в Самарском железнодорожном техническом учи­лище, где в 1905 году вступил в Р. С.-Д. Р. П. Печатал на гектографе про­кламации, выступал на митингах. С осени 1906 до весны 1907 г. сидел в самарской тюрьме. В одиночке [2] усиленно занимался самообразованием, читал все, что подвернется, по выходе работал исключительно в партии, жил с братом на конспиративной квартире. Осенью 1907 года квартира прова­лилась, арестовали с оружием и бомбами. Я ускользнул и пришлось эми­грировать через Финляндию за границу. В Гельсингфорсе жил три дня на одной квартире с Владимиром Ильичём, который пробирался на Таммерфорс­скую конференцию [3]. Во Франции — город Нанси, поступил на доменные печи, разгружал руду марганцевую и магнитного железняка, красные куски, похожие на мясо. Потом перебрался в Бельгию, в шахты около Льежа (Соренг), катал вагонетки, долбил забойщиком больше года. Здесь же работал на паровозостроительном и пушечном заводе (Джон Кокриль). Гидравличе­ские прессы сдавливали глыбы железа как воск, резали раскалённые балки как масло. Обожжённые, в клубах газов и пара, мы шныряли тут, и часто приходилось смачивать одежду, чтобы она не вспыхнула. Все это меня по­ражало. Здесь же я узнал, что солнце в значительной части состоит из же­лезного газа. Космическая связь. Работал шахтером около Монса также на рельсопрокатном и котельном заводе, где видел сгоревшего рабочего.

…В листах багрового железа
читаю зов в межзвёздный путь,
плеснул из зной­ного разреза
чугун разжиженный, как ртуть.

Внезапный крик. Один рас­пятый
лежал на золотом листе,
змеистым пламенем объятый,
горел на огнен­ном кресте…

Научившись понимать по-французски, с чёрной работы пе­решел на слесарную. В Париже сначала мыл окна в ресторанах, затем рабо­тал на автомобильном заводе у Рено слесарем. Работал электромонтёром по инсталяции и починке электрического освещения в квартирах и магази­нах (Мэзон Фай и Репар). Париж был прекрасной академией; его дни и ночи, заводы и Лувр, притоны Монмартра и центральных рынков, Люксем­бургский музей — все это накладывало глубокую печать на меня, а также кружок рабочих писателей в клубе на Рю Рейн ле Блянш, где были покойные товарищи Ф. И. Калинин, Бессалько, а также А. В. Луначарский, А. Гастев и друг[ие] [4]. С 1913 года переписывался с Максимом Горьким на Капри, ободряющие письма. Рейсы морские: по Средиземному морю, по Северному, Балтийскому, Атлантическому и проч. в качестве кочегара, масленщика, угольщика. Рейсы пешеходные: Брюссель, Париж, Лион, Марсель, Ницца, Генуя, Флоренция, Вена, Триест, Венеция, Рим, Неаполь, Тироль, Альпы, Сен-Готтардский перевал. Кроме России, сидел в тюрьмах, недолго — во Франции, в Бельгии, и Италии (Венеция — везли на гондоле). Хуже всех — в прекрасной Франции (Пассаж а таба) [5].

С начала европейской войны [6] служил волонтером во французской армии, во 2-м иностранном легионе. Участвовал в боях на Марне, в Шампани, Аргоне. Был контужен около Реймса (форт Сент-Тьери). Осенью 1915 года вместе с другими волонтерами был выслан в Россию за неподчинение властям и пропаганду против войны. Весной 1916 года арестовали: сидел на гаупт­вахте в Самаре, а потом отдан под надзор в 4-й запасный саперный батальон. С 1917 года занимал ряд ответственных постов: председателя совета военных депутатов, зампредгубисполкома, губвоенкома, командующего фронтом, члена ВЦИК 1-го созыва от межрайонцев [7], председателя самарского пролет­культа и др. Являюсь председателем группы «Кузница» и ее основателем в феврале 1920 г. Писать начал в 1913 году. Первые печатные вещи были помешены в большевистском петроградском журнале «Просвещение» — рас­сказ «Хризантемы» и стихи о заводе.

Имею книги: «Вешние зовы», изд. «Парус», Птг. 1917, «Монна Лиза» -— изд. Моск. Пролетк. 1918, «Завод ве­сенний» — Моск. Пролетк. 1919, «Цветы под огнем» — рассказы — Моск. Пролетк. 1919, «Железные цветы» — Самара 1919 г., «Четыре поэмы», изд. Петр. Пролетк. 1921 г., «Электрификация» — Гиз П. 1922 г., «Негасимая сила», изд. «Кузницы» 1922 г., «Электропоэма», изд. «Кузницы» 1923 г., «Железное цветение», Гиз. Москва 1923 г., книга первая.

Печатался: «Просвещение» 13—14 г., сборники «Вечера» — Париж 14 г., Сборник пролетписателей, изд. «Парус» 14 г.; журналы: «Летопись», «Горн» Мосиролеткульта, «Пролетарская Культура», Сборник пролетписателей, изд. «Прибой» 17 г., «Зарево заводов», «Самара», «Завод огнекрылый» Моспролеткульта, 18 г., «Грядущее», изд. «Творчество» — Москва, «Кузница», «Твори», «Красная Новь», «Художественное Слово», «Времен­ник Лито Наркомпроса, «Молодая Гвардия», «Красная Нива»; альманахи: «Октябрьские Вехи», «Недра» и многие другие.

ГРЁЗЫ В ГРЯЗИ

В осеннюю слякоть,
В промозглой норе
Шарманщик заплакал
У нас во дворе.

На цепке калёной
Кольцо и дуга;
Как море зелёный,
Дрожал попугай.

Взъерошив спину
И звякнув в ответ,
Он клювом мне вынул
На счастье билет.

И сразу распалась
Осенняя мгла.
Равнина морская,
Ласкаясь, легла.

Горя парусами,
У нас со двора
Качнулся снастями
Огромный корабль.

На палубу влезла,
Резвясь, детвора,
Кутёнок облезлый
И все со двора.

Долго ли, скоро ль
Летел от земли –
Туманные горы
Мигнули вдали.

Таинственный берег
В горячих лучах.
Весёлые звери
Нас вышли встречать.

И бросились вдаль мы
Гурьбою в сады.
Лохматые пальмы
Кидали плоды.

Бросали мартышки
Цветные флажки,
Еловые шишки,
Цветы и рожки.

Беспечно, счастливо
Мы в чаще глухой
На львиные гривы
Садились верхом.

Родимая мама,
Меня не ругай:
В чудесные страны
Увёл попугай.

ИЗ ЦИКЛА «1905 ГОД»

В конспиративную квартиру
Тайно пробирались мы,
Коронованному кумиру
Грозили в злобный вой зимы

В заплесневелом подвале
Типографский станок –
Билось буйно сердце стали,
За листком взлетал листок.

Дрожала сдержанная сила
И гнев рабочий под замком.
Железным ритмом сердце билось,
Единым – наше со станком.

Полицейскими свистками
Перекликались тупики.
Гончими за нами псами
По следам гнались шпики.

Какая расцветала радость,
Как широко дышала грудь,
Когда гороховое стадо
Нам удавалось обмануть [8].

Зимний, сумеречный вечер,
Окна снегом занесло.
Цвели притушенные речи
И тайный шёпот буйных слов.

Майской, шелестящей лаской
Пахнула нам листвой весна:
Пахнувшие свежей краской
Она листовки принесла.

Цветущая, как солнце, рыжая
И пламенная, как оно.
На грудь я спрятал, к сердцу ближе,
Их, как любимое письмо.

Человеческими словами
Не рассказать про тот восторг:
Сквозь шёпот прорывался пламень,
Сверкал под пеплом пылкий взор.

За полночь бушевали споры.
Кровь била бешено в виски.
Расклеивали по заборам
Потом мы свежие листки.

Пусть полицейская засада,
Свистящая в участке плеть –
Сердце молодое радо
Ракетой взвиться и гореть.

ДОРОГА

Солнце звенело золотом
В синем, как море, небе,
Цикадами под молотами
Трескуче пел щебень.
То щебетал булыжник:
Кололи — я, Жан, Фриц,
На шоссейной дороге рыжей
От Монблана до Ниццы.
Кремневых брызг так жгучи укусы,
Жужжание странно.
Даже луна пряди русые
Прикладывала к нашим ранам.
Кожа под южным зноем
Лопалась и взрезалась,
Сочились синим гноем
От пыли и пота глаза.
Особенно у Фрица
Северная голубизна плакала,
За длинными ресницами —
Из родника проступало и капало.
Но мы кололи и пели,
Мели бородами пыль,
Рвал космы за нами на мили
Пролетающий автомобиль.
Скрежетал булыжник,
Пошевеливались черепа.
Машины плевали в нас бензином.
Харкали резиновыми губами шин.
В лимузинах летели лэди —
Плескала взволнованная вуаль.
А мы шарахались, как медведи
На четвереньках,
Изумленно глядели в даль.
Они в газолиновом тумане таяли,
Сжималось сердце холодком странным
Пыль мошкаровыми стаями
Опять прилипала к ранам.
Так ежедневно, утро и вечер
Встречали коленопреклонно;
Не холодил Ронский глетчер [9]
Наши тела воспаленные.
Мы не были набожны —
Молитвы и гимны не пели,
Кланялась камням дорожным
Наша маленькая артель.
— Ничего, мы выживем,
Порукой — молоточная сталь.
Курилась пыль ладаном рыжим
Пред ледяным иконостасом Альп.
Вспыхивал бисер пота
На наших склоненных лицах,
Такая была работа
На шоссе от Монблана до Ниццы.
За столом из щебня и сора,
Прожевывая козий сыр,
Фриц рассказывал о мире древнем,
О мамонтовых пещерах.
— Да, жили тогда похуже
Ледниковые-то жители,
Не было у них огня
И никакого оружия,
А вот, выбились же в люди.
— Вон с Монблана телескопы
и трубы
Ловят,
Приближают теперь миры… [10]
Его упрямо сжатые зубы
Скрипели железным порывом.
— А еще раньше мы были рыбами
И не думали, что будем рабами…
Отель над ледниковой глыбой
Строго сверкнул очками.
— Они живут там, эти туристы,
А мы — у подножья,
Конечно, им нужен воздух чистый
И доброе питанье тоже.
Вдруг мамонтом чугунным
Автомобиль сорвался, как обвал:
Фриц на оборванных струнах
Простуженный крик оборвал.
Дорога, кровью облитая,
Все так же дымилась и пела.
Не знала лэди белая,
Чем спаяны гальки и плиты.
Никто не пришел оплакать
Раздавленного,
Лишь облака плескали, ласкаясь.
Цвела синева, на скалах
Снежные слезы капали.
На границе вечного снега,
У дороги Ницца — Монблан,
Под щебнем в овраге
Лицом на восток,
Схоронен товарищ Фриц.
Пенилось ручьевое пение,
Рыдал глетчерный поток,
Упорно ждали мы восхождения
Красной звезды с востока.
Казалось, под южным зноем
Трещат кремневые выстрелы.
В глазах, сочащихся гноем.
Вспыхивают искры.

В ГАЛИЦИИ

Полк за полком, словно серая сталь,
Катится, льётся в багровую даль…
Вороны носятся с длительным криком
В зареве пьяном пылающих сёл.
Тянется к тучам горящий костёл…
Словно архангел с блистающим ликом
Вперил безумный от пламени взор
В хищные спины краснеющих гор
В отблесках мутных багряных сияний.
Реют летящих машин изваянья,
С воем пропеллеры чертят простор.
Город горит, как гигантский костёр,
Тысячи огненных рук распростёр
В дымное небо, где страшные птицы…
Отсветы беглые бьющих орудий,
В лужи кровавые валятся люди,
Жутко на лицах играют зарницы.
Ржание медное яростных пушек,
Пушки, как кони встают на дыбы.
Кровью солдаты пожарище тушат,
Вольны веленьям безумной судьбы.
Полк за полком, словно ржавая сталь,
Катится, льётся в кровавую даль.

МЕЧТЫ В ДЫМУ

Кругом – сады, леса и Волга,
И Волга милая зовёт.
Дома Мещанского посёлка,
Самарский Трубочный завод[11].

Зовёт рабочие лачуги,
Зовёт сердца в степную ширь,
Туда, где в огневой кольчуге
Шагал по взгорьям богатырь.

Где Разин да степные птицы
Кружили вольно над рекой,
Теперь – чугунные темницы
Воздвигли собственной рукой.

И труб завόдских частоколом
Мои мечты обнесены.
Фонарь глумливым ореолом
Играет в кирпичах стены.

Вверху два кулака цистерны
Насмешливо грозили мне,
Змеился дым чугунно-серный,
И мысли таяли в огне.

Мы – скованные длинной цепью,
Мы каждый – ржавое звено,
А там, над озарённой степью,
Как знамя, солнце взнесено.

Моя душа стремилась долго
К скрижалям пламенных свобод.
Я вижу: как весною Волга,
Плывёт торжественно народ,

Освобождённый и великий.
Я вижу пролетарский лик,
Я слышу: радостные клики
Слились в молниеносный крик.

Весь огневой, бегу с кургана,
Вновь чую негу волжских струй,
И нас, как прежде великана,
Былинный ветер, очаруй…

Кругом леса, цветы и Волга,
Мечта в миражевом дыму.
И от Мещанского посёлка
Вскрылить бы к солнцу твоему.

МЫ

Мы всё возьмём, мы всё познаем,
Пронижем глубину до дна.
Как золотым цветущим маем
Душа весенняя пьяна!

Нет меры гордому дерзанью:
Мы – Вагнер, Винчи, Тициан.
Мы новому музею-зданью
Воздвигнем купол, как Монблан.

В кристаллах мрамора Анджело [12],
И всё, чем дивен был Парнас,
Не то ли творческое пело,
Что током пробегает в нас?

Воспитывали орхидеи,
Качали колыбели роз, –
Не мы ли были в Иудее,
Когда любви учил Христос?

Мы клали камни Парфенона
И исполинских пирамид,
Всех сфинксов, храмов, пантеонов
Звенящий высекли гранит.

Не нам ли на горе Синая,
В неопалимой купине [13],
Как солнце, красный стяг, сияя,
Явился в буре и огне?

Мы всё возьмем, мы всё познаем,
Пронижем неба бирюзу.
Как сладко пить цветущим маем
Животворящую грозу!

Журнал Самарского Пролеткульта «Зарево заводов», редактором которого был Михаил Герасимов.

[1] Эта железнодорожная будка находилась на станции Завьяловский разъезд Самаро-Златоустовской железной дороги, близ деревни Завьяловка Бугурусланского уезда Самарской губернии. В то же время в анкете Михаила Герасимова из его следственного дела 1937 года местом его рождения названа деревня Петровка Бузулукского уезда, расположенная недалеко от границы с Бугурусланским уездом. Очевидно, оттуда родом был его отец, который потом устроился работать на железную дорогу.

[2] Имеется в виду одиночная тюремная камера.

[3] Очевидно, Герасимов ошибается: в Таммерфорсе (современный Тампере) проходили первая и вторая конференции РСДРП в 1905 и 1906 годах, а в ноябре 1907 года состоялась четвёртая конференция в Гельсингфорсе (современный Хельсинки), накануне которой и произошла его встреча с Лениным.

[4] Ф.И. Калинин (1882-1920) и П.К. Бессалько (1887-1920) – пролетарские писатели. А.В. Луначарский (1875-1933) – будущий народный комиссар просвещения в первом советском правительстве. А.К. Гастев (1882-1938) – в советское время теоретик научной организации труда. Все они, как и Герасимов, состояли в РСДРП, участвовали в Первой русской революции 1905-1907 годов, а в ходе революции 1917 года стали одними из основателей Пролеткульта.

[5] Passage à tabac – жаргонное французское выражение, означающее «обработку», то есть избиение полицейскими арестованных.

[6] Имеется в виду Первая мировая война, начавшаяся в 1914 году.

[7] ВЦИК (Всероссийский центральный исполнительный комитет) Советов I созыва был избран на I Всероссийском съезде Советов в июне 1917 года. Межрайонцами (Межрайонной организацией объединенных социал-демократов) называлась группа в РСДРП, которая придерживалась близких большевикам позиций, но выступала при этом за единство между большевиками и меньшевиками. В состав фракции межрайонцев во ВЦИК, наряду с Герасимовым, входили, в том числе, А.В. Луначарский и Л.Д. Троцкий. В августе 1917 года межрайонцы присоединились к большевикам.

[8] «Гороховым пальто» в дореволюционной России называли агентов Охранного отделения (политической полиции).

[9] Ронский глетчер – ледник в Швейцарских Альпах, из которого берёт начало река Рона.

[10] На вершине Монблана существовала обсерватория, основанная французским астрономом и альпинистом Жозефом Вало в 1890 году.

[11] Мещанский посёлок – рабочая окраина Самары, находившаяся за железнодорожным вокзалом (мещанами изначально называли низшее, непривилегированное, сословие городских жителей). В советское время – Железнодорожный посёлок, затем посёлок имени братьев Кузнецовых, которые, как и Герасимов, были участниками революции 1905 года в Самаре и активными деятелями местной организации РСДРП. Трубочный завод – крупнейшее предприятие Самары до революции, главной продукцией которого были дистанционные трубки-взрыватели для артиллерийских снарядов. В советское время – Завод имени Масленникова.

[12] Имеется в виду Микеланджело Буонаротти, итальянский скульптор эпохи Возрождения.

[13] Неопалимая купина – в Библии: горящий, но не сгорающий терновый куст, в образе которого Бог явился Моисею на горе Синай.