Ольга Трубникова Жена Серова биография

История любви Валентин Серов и Ольга Трубникова

Любовь, преданность, забота .

Среди работ художника много портретов его жены Ольги Серовой( Трубниковой). Сегодня я вам их представлю. В статье, которую я вам предлагаю вся история их жизни ,привязанности и любви.

Ольга Федоровна Трубникова , будущая супруга Серова, осталась сиротой в тринадцатилетнем возрасте, ее мать была умершей от чахотки пациенткой Я.М. Симоновича. Симонович, не сумевший спасти мать Ольги от туберкулеза, пытался выхлопотать ей место в приюте, взяв ее на время в свой дом. А когда место нашлось, Симоновичи не захотели расставаться с девочкой — детей в этом доме любили. И Валентина Серова здесь приняли как родного.

Едва освоившись в петербургском доме Симоновичей на Кирочной улице, Серов принялся рисовать многочисленных членов этой большой семьи. Вскоре он перерисовал всех — кого-то маслом, кого-то несколько раз, и только Ольгу не написал ни разу.

Однажды Врубель обмолвился, что не может найти подходящую натурщицу для Офелии — «миловидную и с душой», Владимир Дервиз заверил его, что у Симоновичей как раз есть такие. Серов отнесся к этой затее без энтузиазма — он боялся, что эрудированный, красноречивый, традиционно блистательный Врубель очарует Ольгу.
Должно быть, решив, что в любви, и в войне все средства хороши, Валентин Александрович пустился во все тяжкие. Обычно сдержанный и серьезный, он пошел на крайние меры.

По его просьбе кузины сшили ему из простыней клоунский костюм. По свидетельствам очевидцев, он набелил лицо, натянул на ноги турецкие туфли с загнутыми носками и развлекал общество пантомимой, изображая Пьеро. Все обошлось: если Ольга и была напугана, то виду не подала — во время представления она громко (хотя и несколько нервно) смеялась. Вскоре после того незабываемого вечера Серов признался Ольге Трубниковой в своем чувстве, как оказалось, взаимном. Им тогда было по 19.

По причине слабого здоровья Ольге Трубниковой пришлось уехать в Одессу — теплый климат подходил ей больше. Серов остался в простуженном Петербурге. Своей возлюбленной он писал обо всем — о том, что «Репин первенствует во всем», о том, что сам он недоволен собой («Во мне точно червяк какой-то, а что за червяк, трудно определить, постоянное недовольство собой, что ли»),

Мария Симонович так описывала свою сестру и лучшую подругу: «Сразу она не производила впечатления своею наружностью, и, только всмотревшись в нее, всякому было ясно, что это очень хорошенькая женщина. Миниатюрная, с мелкими чертами лица, большими серыми глазами около маленького остренького носика, она была похожа на голландку».

Иными словами, роковой обольстительницей Ольга Трубникова определенно не была. Впрочем, не для Серова. Влюбленному юноше казалось, что он не по праву завладел сокровищем, которого вожделеют все вокруг, что кто-нибудь более видный, талантливый и уверенный придет и отнимет его.
«Мне иногда кажется, что ты меня не любишь и письма пишешь только так… Пожалуйста, не влюбись в кого-нибудь и в себя не влюби» — писал он из Мюнхена.

Выдержав испытание разлукой, влюбленные, наконец, воссоединились в Одессе — Серов приехал к Ольге, наплевав на занятия в Академии.

Первые портреты Ольги Трубниковой, написанные Серовым, темны по колориту и настроению, искусствоведы отмечают, что героиню на них «словно гнетут мысли, неведомые художнику». Возможно, ее задумчивость объясняется неопределенностью положения, неясностью будущего.

«Прошло несколько лет, — продолжает свои воспоминания о подруге Мария Яковлевна Львова (Симонович), — которые Ольга Федоровна провела в Одессе как домашняя учительница и воспитательница с двумя детьми, которые к ней так привязались, что чуть не заставили ее отказаться от своей приемной семьи и остаться навсегда в Одессе. Но Серов, которому она уже давно нравилась, все же подействовал на нее так, что она бросила Одессу и приехала в Москву»

В январе 1889-го Серов решился. Свадьба была скромной. Сын Саввы Мамонтова — Сергей (его художник попросил быть шафером) вспоминал ее так: «Приезжаю. Думаю, что действительно парадная свадьба, вхожу в собор: никаких приготовлений, ничего. Священник приходит. „Здесь будут венчаться?“ — спрашиваю. — „Да, здесь заказана свадьба“. Вскоре приезжает невеста, невеста в карете приехала с родными, но жениха нет. Начинают волноваться — где же жених? Помню, стою на паперти, смотрю: нет, нет Серова. Наконец, приезжает в пальто, в шапочке, на извозчике один Серов; заплатил извозчику четвертак, вошел в церковь. „Ну, что же, давайте венчаться!“.
После мы с Серовым поехали в меблированные комнаты, где он жил, и там пили чай — это и был свадебный пир».

Друзья, родные и поклонники Серова были в восторге от Ольги Трубниковой — не в последнюю очередь потому, что понимали: она не помешает его работе. А.П. Остроумова-Лебедева вспоминала: «. Ольга Федоровна сияла своими большими голубыми глазами. Пушистые вьющиеся волосы развевались светлым ореолом вокруг ее прекрасного, приветливого лица».

Н.П. Ульянов, ученик В.А. Серова, писал: «Среди гостей там и здесь мелькает хрупкая, светящаяся какою-то внутренней нежностью, всегда озабоченная жена Серова, Ольга Федоровна. »

Сам Валентин Александрович радостно сообщил жене: «.Видел вчера Ратьковых, они оба, он и она, сказали мне, что у меня очаровательная жена и что они в восторге от тебя и что я никуда не гожусь как портретист — им нравился твой портрет у Третьякова, но теперь нет»

Павел Петрович Чистяков, с которым художник познакомил свою молодую супругу, сказал: «Ну, с такого лица только ангелов писать»
Друзья, родные и поклонники Серова заблуждались. Ольга Федоровна оказывала на мужа огромное влияние — мягкое, практически невидимое для постороннего глаза, но абсолютное и решающее.

Как ни банально звучит, она стала для Серова воплощением дома, в который он неизменно возвращался. С годами между Серовым и Трубниковой установилась та особая связь, то взаимопонимание, что не требует ни слов, ни красивых жестов.

В этом браке не было бурных страстей и открыточной романтики, но было другое — любовь, преданность, забота и кажущаяся со стороны скучной, но цементирующая все привычка. Кто бы ни позировал Серову во дворцах и в далеких землях — княгини, наследницы великих империй, голая Ида Рубинштейн — он всегда возвращался домой.

Она и была добрым, нежным и любящим ангелом-хранителем своей семьи, своего гениального мужа, шестерых детей, требующих постоянного внимания, самоотдачи и немалого мужества. «Всегда озабоченная.» — из- за большой занятости Валентина Александровича, его частых вынужденных отъездов из дома большая часть семейных забот легла на плечи Ольги Федоровны.

«Времени заниматься воспитанием детей у папы было мало, а детей много — шесть человек: я старшая, — вспоминала Ольга Валентиновна Серова, первенец в семье, — потом четыре брата и младшая дочь Наташа, которой было три года, когда папа умер. Воспитание главным образом ложилось на маму»

«Лёлюшка», «маленькая моя», «девочка моя» — так ласково называл в письмах Серов жену, которая была ему и другом, и помощником, иногда — советчиком и всегда — надежной опорой. Тем страшнее оказалась для Ольги Федоровны такая внезапная смерть любимого человека.

И.Е. Репин пишет в своих воспоминаниях: «А что значил для нее Валентин Александрович, видно из ее письма к М.С. Цетлин 31 от 24 декабря 1911 года, то есть около месяца спустя после его смерти: «Я до сих пор не могу опомниться, так все это быстро произошло! Такую чувствую пустоту, такое одиночество, несмотря на то, что у меня шесть человек детей.
Сейчас мне их жаль, но они не радуют меня. Так скучно, так скучно без него и не мне одной, а многим, многим.
Я привыкла к его частому отсутствию, и мне все кажется вот, вот он сейчас придет — да, больше встречать его не придется. Может быть, со временем войду опять в жизнь, а пока меня решительно ничего не интересует, все как-то делаю через силу, одно только мне приятно — к нему ездить на могилку, несмотря на то, что на душе еще более жутко и тяжко делается от сознания, что он здесь, около тебя и ты не можешь его видеть, говорить с ним.
Да и надо стараться быть здоровой, продолжать жить, вот это слово «надо» — ужасно!»»

А дочь вспоминала: «Через несколько месяцев после папиной смерти мама заболела тяжелой формой базедовой болезни, которая чуть не унесла ее в могилу»

Ольга Федоровна Серова умерла в 1927 году, пережив мужа на 16 лет, и все оставшиеся годы ее жизни были посвящены ему — его детям, его внукам, его творчеству.

Жена художника Ольга Серова

Наталья Ильина, Ольга Ковалева

«Жди меня не с нетерпением, а с терпением» 1 .
Из письма В.А. Серова к О.Ф. Серовой

В Отделе рукописей Третьяковской галереи хранится около ста писем великого русского художника Валентина Александровича Серова к жене Ольге Федоровне Серовой, являющихся ценнейшей частью его документального наследия. Они были приобретены в 1930-х годах у их дочери Ольги Валентиновны Серовой. Несмотря на то, что ответы жены не сохранились, письма художника раскрывают его взаимоотношения с любимой женщиной.

«Ольга Ф[едоровна] была и по наружности, и по внутреннему содержанию именно такая, какая нужна была Серову, сразу она не производила впечатления своею наружностью, и, только всмотревшись в нее, всякому было ясно, что это очень хорошенькая женщина, — писала о ней в своих воспоминаниях лучшая подруга ее молодости Мария Яковлевна Львова (Симонович) 2 . — Миниатюрная, с мелкими чертами лица, большими серыми глазами около маленького остренького носика была похожа на голландку, что муж ей неоднократно и говорил. Не имея никаких запросов к своей собственной жизни, она служила Серову, как отклик всех его художественных желаний и обставила его жизнь во вкусе, который ему подходил» 3 .

Познакомились они в гостеприимном доме тети художника — сестры его матери Валентины Семеновны Серовой — Аделаиды Семеновны Симонович и ее мужа, известного доктора и общественного деятеля Якова Мироновича Симоновича. Валентин Александрович в детстве и ранней молодости часто там бывал, а иногда и подолгу жил. Оля Трубникова после смерти безнадежно больной матери, которой пытался облегчить страдания Яков Миронович, в 1879 году была взята на воспитание в эту семью. О ранних годах жизни и происхождении Ольги Федоровны известно мало. В одном из писем к И.Э. Грабарю, автору монографии о Серове, она пишет: «. предок отца моего был в 1517 году Никита воевода, служивший по Смоленску при Василии Иоанновиче III, так в нашей родословной сказано. Мама тоже древней очень фамилии, аристократической, . урожденная Новикова» 4 .

М.Я. Львова (Симонович) вспоминала: «. приемная дочь моих родителей Ольга Ф[едоровна] Трубникова воспитывалась вместе с нами с 10-летнего возраста. Чуть ли не 13-й ребенок своих родителей, когда-то очень богатых помещиков Тамбовской губернии, очутилась с матерью в Петербурге после смерти ее отца, а заложенное и перезаложенное имение не давало дохода, и мать зарабатывала шитьем белья на свое существование. Девочка осталась сиротой после смерти исчезнувшей от туберкулеза [матери], и ее собирались поместить в сиротский приют. Мой отец выхлопатывал для нее место, но вакантного сейчас не оказалось, и девочка жила пока у нас, где было уже пять человек детей. Когда же через несколько месяцев приют мог принять, то мы, дети, не захотели с нею расстаться, и она осталась у нас» 5 . В ее же очерке «Доктор Яков Миронович Симонович» содержится еще несколько замечаний о семье Трубниковых — об отце, прокутившем свое состояние, о брате, уже помещенном в сиротский приют для мальчиков, о сестре, бывшей замужем в какой-то отдаленной губернии, «кажется» Уфимской 6 . После окончания гимназии в 1882 году Лёля, так звали ее Симоновичи, продолжала жить в своей приемной семье, работала в детском саду и элементарной школе, которые устроила Аделаида Семеновна — известный подвижник-педагог, помогала воспитывать младших детей в семье. По субботам в квартиру Симоновичей на Кирочной приходили гости — студенты-академисты Валентин Серов и его друзья Михаил Врубель и Владимир фон Дервиз, которых, конечно, привлекали три милые и умные девушки: Лёля Трубникова, Маша и Надя Симоновичи. «Легкое, неподдельное веселье тех суббот . питалось, как теперь я [Нина Яковлевна Симонович-Ефимова. — Авт] вижу, тем, что образовывались три пары: Надя и Владимир Дмитриевич фон Дервиз, Лёля и Серов, Маша и Михаил Александрович Врубель. Две первые закончились браком.» 7 . Надя в 1885 году вышла замуж за фон Дервиза, молодые обосновались в знаменитом Домотканове, другой же влюбленной паре, Валентину Серову и Ольге Трубниковой, предстояло тяжелое испытание — разлука. В начале 1885 года приболевшие Маша и Лёля в сопровождении Валентины Семеновны Серовой уехали в Крым. Потом они перебрались в Одессу, к родственникам отца Маши, где задержались на долгое время. Лёля особенно прижилась там. Видимо, через Фанни Мироновну, сестру Я.М. Симоновича, она познакомилась с врачом и крупным общественным деятелем Исааком Андреевичем Чацкиным, в семье которого служила домашней учительницей. Также она преподавала на музыкальных курсах, организованных композитором и педагогом Анной Ивановной Чарновой, директором Одесского музыкального общества. «Может быть, они все там и очень милые люди, но уж это всегда так: кто от работы не бегает, тому и взваливают побольше, тем более что ты с такой охотой принимаешь новые заботы и хлопоты. Огорчаешь ты меня» 8 , — писал ей 29 сентября 1885 года раздосадованный Серов, не ожидавший такого долгого отсутствия любимой девушки. В письме от 5 января 1887 года его тревога все более возрастает: «Знаешь ты, мне часто в голову приходит, а что если Чацкин [55-летний И.А. Чацкин был вдовцом. — Авт] сделает тебе предложение — быть ему женой; так ты прекрасно ведешь его детей, и он успел полюбить тебя? Да и ты сама успела влюбиться в него? Серьезно, эта мысль меня часто беспокоит» 9 . Несмотря на свою благополучную и содержательную жизнь в Одессе, Ольга Федоровна терпеливо ждала от него решительных действий, хотя и начинала сомневаться в их совместном будущем: «Лёля милая, брось, прошу тебя, такие тоскливые думы. Смотри веселее и не думай бросать меня — слышишь? На мои колебания бывшие не смотри, я вообще во всем сильно колеблющийся, но теперь крепну помаленьку и думаю, что понемногу и наши отношения установятся» 10 . Осознав, что девушке просто некуда возвращаться, Серов начинает серьезно задумываться о женитьбе, вынашивает разные планы, пытаясь преодолеть жизненную неустроенность. Например, переселиться в Одессу, где сложился «будто бы хороший кружок художников Кузнецов, Костанди 11 и т. д. и т.д.» 12 ; или. в Киев, где А.В. Прахов 13 собирал лучших художников для росписи Владимирского собора. «Интересно бы узнать, — спрашивал он В.М. Васнецова, — как обстоит моя кандидатура на ту восьмиаршинную стену, на которой долженствует быть изображено Рождество» 14 . Он навещал ее в Одессе. «Тоша уехал к Лёле, — писала Валентина Семеновна Маше Симонович, — и обещал вернуться женатым. Шутка шуткой, а дело может и серьезно повернуться. Что ж? Я буду очень довольна.» 15 .

«Прошло несколько лет, — продолжает свои воспоминания о подруге Мария Яковлевна Львова (Симонович), — которые Ольга Федоровна провела в Одессе как домашняя учительница и воспитательница с двумя детьми, которые к ней так привязались, что чуть не заставили ее отказаться от своей приемной семьи и остаться навсегда в Одессе. Но Серов, которому она уже давно нравилась, все же подействовал на нее так, что она бросила Одессу и приехала в Москву» 16 .

Венчание Валентина Александровича и Ольги Федоровны состоялось 29 января 1889 года в Санкт-Петербурге во Введенской лейб-гвардии Семеновского полка церкви. Свадьба была очень скромной. Сергей Саввич Мамонтов 17 , которого Серов попросил быть шафером, вспоминал: «Приезжаю. Думаю, что действительно парадная свадьба, вхожу в собор: никаких приготовлений, ничего. Священник приходит. «Здесь будут венчаться?» — спрашиваю. — «Да, здесь заказана свадьба». Вскоре приезжает невеста, невеста в карете приехала с родными, но жениха нет. Начинают волноваться — где же жених? Помню, стою на паперти, смотрю: нет, нет Серова. Наконец, приезжает в пальто, в шапочке, на извозчике один Серов; заплатил извозчику четвертак, вошел в церковь. «Ну, что же, давайте венчаться!». После мы с Серовым поехали в меблированные комнаты, где он жил, и там пили чай — это и был свадебный пир» 18 . «Так сказать, образ жизни моей с женитьбой мало изменился. Пишу портрет», — радуется новобрачный 4 февраля 1889 года в письме к своему другу, тоже будущему молодожену И.С. Остроухову 19 . «. Теперь об Антоне. Он нисколько не изменился после женитьбы — такой же, как и был, — вторит ему вослед в письме к Елизавете Григорьевне (Мамонтовой) Илья Семенович, — его жена мне понравилась. Очень миленькая, маленькая блондинка с красивыми глазами, простая, очень скромная. Так как она стеснялась много говорить при мне, то мне не удалось выяснить ее духовную физиономию; но, по-видимому, она еще далеко не определилась, еще очень молода, несильна, и потому влияния на мужа быть не может» 20 . О жене художника сложилось благоприятное впечатление не только у придирчивого «эстета» Остроухова, но и у других их современников. А.П. Остроумова-Лебедева вспоминала: «. Ольга Федоровна сияла своими большими голубыми глазами. Пушистые вьющиеся волосы развевались светлым ореолом вокруг ее прекрасного, приветливого лица» 21 . Н.П. Ульянов, ученик В.А. Серова, писал: «Среди гостей там и здесь мелькает хрупкая, светящаяся какою-то внутренней нежностью, всегда озабоченная жена Серова, Ольга Федоровна. » 22 . Сам Валентин Александрович радостно сообщил жене: «.Видел вчера Ратьковых, они оба, он и она, сказали мне, что у меня очаровательная жена и что они в восторге от тебя и что я никуда не гожусь как портретист — им нравился твой портрет у Третьякова, но теперь нет» 23 . Павел Петрович Чистяков 24 , с которым художник познакомил свою молодую супругу, сказал: «Ну, с такого лица только ангелов писать» 25 . Она и была добрым, нежным и любящим ангелом-хранителем своей семьи, своего гениального мужа, шестерых детей, требующих постоянного внимания, самоотдачи и немалого мужества. «Всегда озабоченная.» — из- за большой занятости Валентина Александровича, его частых вынужденных отъездов из дома большая часть семейных забот легла на плечи Ольги Федоровны. «Времени заниматься воспитанием детей у папы было мало, а детей много — шесть человек: я старшая, — вспоминала Ольга Валентиновна Серова, первенец в семье, — потом четыре брата и младшая дочь Наташа, которой было три года, когда папа умер. Воспитание главным образом ложилось на маму» 26 . И далее: «Атмосфера в доме у нас была отнюдь не богемная. Все были заняты, учились, занимались музыкой. Братья учились еще столярному ремеслу. Мама была жизнерадостной и оптимистичной по природе. Всегда надеялась на лучшее и просто, и легко, и вместе с тем энергично шла навстречу опасности, стараясь сделать все возможное, чтобы ее устранить или умерить» 27 . И Ольге Федоровне вполне удавалось быть одновременно и любящей матерью, и строгим педагогом, и внимательной сиделкой во время многочисленных детских болезней, и даже «прорабом» на стройке. Строительство дачи на море в Ино, в Финляндии, их единственного не временного пристанища, где семья чаще всего собиралась вместе: купались, ходили на яхте, построенной старшим сыном Александром, катались на лошадях, — это тоже во многом ее заслуга. «Ну что же, конопатчики уже постукивают? Так. Ну, а лес возят? Ну, а Петр [подрядчик, строивший дачу Серовых в Ино. — Авт] работает? И рабочих прислал? Ну, а рамы делаются? Так, так. Ну, а вот лодочка, как лодочка поживает? Ну, и как в ней мальчики катаются? Хорошо ли — и слушаются ли они тебя — а? Так, ну хорошо, коли слушаются» 28 , — в полушутливом тоне этого письма Валентина Александровича к жене очень хорошо чувствуется, «кто в доме хозяин (вернее — хозяйка)» и какая на ней лежит ответственность за семейное благополучие. Вероятно, не очень легко давалась эта роль Ольге Федоровне, потому что в письмах этих лет Серов то и дело просит супругу: «Лёлюшка, дорогая, зачем так волнуешься по поводу ремонта и трат — это всегда так бывает. Главное — береги свое здоровье и детей, вот и все — остальное пустяки. » 29 , «Что же с постройкой, как у вас? Главное, не волнуйся — приедем, увидим» 30 . К сожалению, как упоминалось выше, ответов Ольги Федоровны мужу почти не сохранилось, но из его посланий к ней очень хорошо видно, какое нежное чувство на протяжении всей совместной жизни питал художник к своей спутнице. «Лёлюшка», «маленькая моя», «девочка моя» — так ласково называл в письмах Серов жену, которая была ему и другом, и помощником, иногда — советчиком и всегда — надежной опорой. Тем страшнее оказалась для Ольги Федоровны такая внезапная смерть любимого человека. И.Е. Репин пишет в своих воспоминаниях: «А что значил для нее Валентин Александрович, видно из ее письма к М.С. Цетлин 31 от 24 декабря 1911 года, то есть около месяца спустя после его смерти: «Я до сих пор не могу опомниться, так все это быстро произошло! Такую чувствую пустоту, такое одиночество, несмотря на то, что у меня шесть человек детей. Сейчас мне их жаль, но они не радуют меня. Так скучно, так скучно без него и не мне одной, а многим, многим. Я привыкла к его частому отсутствию, и мне все кажется вот, вот он сейчас придет — да, больше встречать его не придется. Может быть, со временем войду опять в жизнь, а пока меня решительно ничего не интересует, все как-то делаю через силу, одно только мне приятно — к нему ездить на могилку, несмотря на то, что на душе еще более жутко и тяжко делается от сознания, что он здесь, около тебя и ты не можешь его видеть, говорить с ним. Да и надо стараться быть здоровой, продолжать жить, вот это слово «надо» — ужасно!»» 32 А дочь вспоминала: «Через несколько месяцев после папиной смерти мама заболела тяжелой формой базедовой болезни, которая чуть не унесла ее в могилу» 33 .

Ольга Федоровна Серова умерла в 1927 году, пережив мужа на 16 лет, и все оставшиеся годы ее жизни были посвящены ему — его детям, его внукам, его творчеству.

1. Валентин Серов в переписке, документах и интервью: В 2 т. Л., 1985, 1989. Т 1. С. 224. (Далее: Валентин Серов. 1985. Т 1.)
2. Мария Яковлевна Львова (1864 — 1955, урожденная Симонович) — двоюродная сестра В.А. Серова, модель знаменитой его картины «Девушка, освещенная солнцем» (1888, ГТГ).
3. ОР ГТГ Ф. 153. Ед. хр. 2801. Л. 1.
4. ОР ГТГ Ф. 106. Ед. хр. 10698. Л. 2 об.
5. ОР ГТГ Ф. 153. Ед. хр. 2801. Л. 1.
6. См.: Мария Львова (Симонович). Воспоминания, дневники, переписка. Хочу умереть в России. М., 2010. С. 34.
7. Симонович-Ефимова Н.Я. Субботы на Кирочной // Там же. С. 98.
8. Валентин Серов. 1985. Т. 1. С. 70-71.
9. Там же. С. 82-83.
10. Там же. С. 80.
11. Николай Дмитриевич Кузнецов (1850-1929) — портретный и жанровый живописец; Кириак Константинович Костанди (1852-1921) — живописец, один из руководителей Одесской рисовальной школы.
12. Валентин Серов. 1985. Т 1. С. 66.
13. Адриан Викторович Прахов (1846-1916) — историк искусства, художественный критик, археолог. Руководитель работ во Владимирском соборе в Киеве (1884-1896).
14. ОР ГТГ. Ф. 66. Ед. хр. 192. Л. 2.
15. В.С. Серова — М.Я. Симонович. 30 октября [1887] // Мария Львова (Симонович). Воспоминания, дневники, переписка. Хочу умереть в России. М., 2010. С. 355.
16. ОР ГТГ Ф. 153. Ед. хр. 2801. Л. 1 об.
17. Сергей Саввич Мамонтов (1867-1915) — старший сын Елизаветы Григорьевны и Саввы Ивановича Мамонтовых.
18. Валентин Серов в воспоминаниях, дневниках и переписке современников: В 2 т. Л., 1971. Т 1. С. 167 (Далее: Валентин Серов. 1971. Т 1.)
19. Валентин Серов. 1985. Т. 1. С. 149. И.С. Остроухов женился в конце того же года.
20. Валентин Серов. 1971. Т. 1. С. 256-257.
21. Там же. С. 646.
22. Там же. С. 172.
23. Валентин Серов. 1985. Т 1. С. 278-279. Ратьковы-Рожновы Александр Николаевич и Зинаида Владимировна (урожденная Философова). Речь идет о картине «Летом» (1895, ГТГ).
24. Павел Петрович Чистяков (1832-1919) — живописец и педагог, любимый учитель Серова в Императорской Академии художеств.
25. Серова О. Воспоминания о моем отце Валентине Александровиче Серове. М.; Л. 1947. С. 17.
26. Там же. С. 8.
27. Там же. С. 14.
28. Валентин Серов. 1985. Т. 1. С. 425-426.
29. Там же. С. 431.
30. Там же. С. 435.
31. Мария Самойловна Цетлин (1882-1976) — издатель и общественный деятель, одна из последних моделей В.А. Серова.
32. Валентин Серов. 1971. Т 1. С. 82-83.
33. Серова О. Воспоминания о моем отце Валентине Александровиче Серове. М.; Л. 1947. С. 99.

Освещённые солнцем

Полтора века назад простой петербургской девушке Оле Трубниковой несказанно повезло. С ней познакомился молодой, но уже известный русский художник Валентин Серов, ставший её возлюбленным, а впоследствии и мужем. Плодом этой любви стали не только замечательные дети (их в семье художника было шестеро), но и 12 портретов самой Ольги. Родиной этой любви длиною в жизнь, а также главным источников вдохновения для Серова-художника стало село Едимоново. Именно ему обязана своей нынешней славой другая тверская деревушка — Домотканово (с 1930 называется Красная новь), которой художник посвятил сразу несколько полотен. И хотя Едимоново так и не удостоилось чести быть запечатленным на полотнах Валентина Серова, именно здесь прошли первые встречи молодого художника со многими героинями его будущих шедевров.

И.Репин. Портрет В.Серова

Валентин Александрович Серов был настоящим вундеркиндом. Он родился в Петербурге в семье знаменитого композитора Александра Серова. Его отец был не только композитором, но и выдающимся музыкальным и театральным критиком, к чьему мнению прислушивались ведущие драматурги того времени. Даже Лев Толстой свои пьесы первым делом отправлял Серову-старшему. Отец к тому же любил и умел рисовать, мать будущего художника была известной в Петербурге пианисткой.

Не удивительно поэтому, что в петербургском доме Серовых часто собирались “сливки» тогдашнего общества. Именно мать первой заметила художественные способности у сына и решила показать его работы знакомому художнику Илье Репину. Репину тогда было всего 30 лет, однако он уже был признанным художником. В результате Репин практически заменил мальчику рано ушедшего отца, называл Валентина Серова «зарождающимся Геркулесом в искусстве» — при том, что «Геркулесу» тогда было всего 12 лет. Вместе с Репиным юный «Тоша» (сокращенное от «Валентоша»; впрочем, домашние и друзья иногда звали Валентина Серова и вовсе «Антоша» или даже Антоном) ездил на этюды в Запорожье, вместе со своим наставником делал эскизы для знаменитой картины «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». После того, как Репин увидел нарисованную Серовым фигуру горбуна (впоследствии Репин использовал его в картине «Крестный ход в Курской губернии»), он сказал ученику — «Антоша, вам пора учиться. Поезжайте-ка Вы в Академию». Что Серов и сделал. В 15 лет он стал одним из самых молодых слушателей Академии художеств.

Илья Репин. «Крестный ход в Курской губернии». Фигура горбуна взята художником с эскиза юного Валентина Серова.

В те времена мать Валентина Серова была частым гостем в деревне Едимоново Корчевского уезда. Прежде она часто гостила здесь в доме Николая Васильевича Верещагина, который держал здесь знаменитую на всю Россию сыроварню (см.заметку «На родине русского сыра»). В Едимоново Валентина Семеновна Серова сняла большой дом у зажиточного крестьянина, перевезла сюда рояль, фисгармонию, а также рукописи покойного мужа. Она надеялась на досуге подготовить к изданию неизвестные публике пьесы Александра Серова. К тому времени пьеса Серова-старшего «Вражья сила» была одной из самых популярных на московской сцене. В январе 1886 года ее трижды поставил Большой театр, а друг семьи Серовых и владелец первого частного театра Савва Иванович Мамонтов (именно его дочь Вера и есть та самая девочка с персиками со знаменитой картины Серова) обещал поставить эту пьесу.

В.Серов. «Девочка с персиками».

Сам же Валентин Серов к тому времени был отчислен из Академии художеств за пропуски занятий без уважительной причины. Впрочем, к этому событию он отнесся вполне равнодушно. Несмотря на молодой возраст (ему было чуть больше 20), у Серова сложилась репутация одного из лучших живописцев Москвы. Зимой вместе с друзьями-художниками Остроуховым, Левитаном и Еленой Поленовой он ездит на этюды в подмосковное Абрамцево, где пишет зимние виды церкви и засыпанного снегом парка.
А весной известный московский конезаводчик Малютин заказал ему портрет «звезды» своей конюшни — скакового жеребца Летучего, который только что произвел сенсацию на московском ипподроме. Серов принялся за работу, переживая, что Малютин, известный своей прижимистостью, ничего ему не заплатит.

В.Серов «Орловский рысак Летучий»

Его друг Сергей Мамонтов потом вспоминал, как каждый раз, когда он заходил к Серову, тот спрашивал — «ну как думаешь, рублей двадцать он мне заплатит?». Когда Малютин увидел портрет, он пришел в бурный восторг, открыл портмоне и тут же отсчитал Серову триста рублей! Это были большие деньги, но важнее — это был первый крупный гонорар, который получил Валентин Серов за свои картины.
Решив потратить честно заработанные деньги с толком и чувством, Валентин Серов собрался провести лето в Едимоново, позвав с собой друзей-художников — Владимира фон Дервиза (который также был только что отчислен из Академии художеств) и начинающего Михаила Врубеля. В Едимоново как раз проводили лето три его кузины, три сестры Симонович — Маша, Надя и Ляля, дочери его тетки, родной сестры матери Аделаиды Семеновны Симонович. Там же жила и приемная дочь Оленька Трубникова. Сама Аделаида Семеновна только что перестала носить траур по своему девятилетнему сыну Саше Немчинову, скончавшемуся от скарлатины. Она была женщиной энергичной, веселой, и для трех молодых шалопаев-художников отдых в поместье обещал стать замечательными летними каникулами.

Надя Симонович. Портрет В.А.Серова.

Как и следовало ожидать, едва друзья Серова познакомились с его кузинами, как немедленно влюбились: Владимир Дервиз — в Надю, а Врубель — в Машу Симонович. Это было настоящее «лето любви»: романтические прогулки под луной, купания, поездки в Тверь, чаепития на освещенной солнцем веранде дома Симоновичей… Через несколько недель Владимир Дервиз просил руки Наденьки у Аделаиды Семеновны, получил согласие и попросил Валентина Серова стать шафером (свидетелем на его свадьбе). Венчаться молодые решили здесь же, в Едимоново.
«И вот настал день венчания Нади Симонович и Владимира фон Дервиза, — пишет один из биографов Валентина Серова. — Стоя в церкви рядом с другом и радуясь его счастью, Серов ловил себя на горьких мыслях: когда же он будет зарабатывать на жизнь достаточно, чтобы содержать семью? Для Дервиза такой проблемы не существовало: бросив Академию, он мог безбедно прожить на причитающуюся ему долю родительского капитала. Теперь, после свадьбы, Дервиз собирался постоянно жить в деревне, приобрести имение и попробовать, как толстовский Левин, создать крепкое хозяйство. Он попросил Серова помочь ему в поисках имения».

Недалеко от Едимонова, в шести верстах от железнодорожной станции, они наткнулись на обширное поместье Домотканово. Владелец его, стареющий холостяк, сам искал покупателей. Большой двухэтажный дом с окружающими его лужайками и рощами, как и соседствующие с рощами пруды,– все здесь настолько понравилось Серову, что он с жаром сказал приятелю, что имение надо покупать немедленно. Так Дервизы стали владельцами Домотканово, а Валентин Серов (друзья и домашние звали его «Валентоша», или даже проще — «Антошей») стал их постоянным гостем. Вскоре в Домотканово должна была приехать его возлюбленная Оля (Лёля) Трубникова. В ожидании Лёли художник обследовал окрестности. Дни стояли ясные, и однажды, зайдя во двор, он залюбовался игрой солнечного света, узким лучом падавшего в полутемный сарай через дыру в крыше. Эффект был удивительный, и Валентин тут же взялся за работу. Там его и застала вскоре приехавшая Лёля Трубникова. Два дня они с утра до вечера гуляли по лугам и рощам. А на третий день художник объявил Лёле, что очень хочет написать её портрет в белой кофте с длинными рукавами, которая очень ему нравится.
Она позировала в доме, стоя у окна с виднеющимся за ним кустом цветущей сирени. Увлекшись замыслом, Серов писал портрет невесты, не замечая времени, стараясь запечатлеть на полотне дорогой ему облик – бесконечно милое, такое русское лицо с чуть курносым носиком, с опущенными вниз глазами, с трудноуловимым выражением хрупкой незащищенности девушки. Портрет Ольги получился темноватым по колориту. Серову захотелось написать другой, и он изобразил невесту читающей в комнате, залитой ликующим солнечным светом.