Ольга Константиновна Чехова
Фото Все
Видео Все
Ольга Чехова. Любимая актриса Гитлера или советский агент?
Ольга Константиновна Чехова
«Эротика с удавом» — Ольга Чехова
Ольга Чехова — биография
Ольга Чехова – известная русская и немецкая кино и театральная актриса.
Она приходилась племянницей жене Чехова, известной актрисе Ольге Книппер-Чеховой. Тоже прославилась, как актриса, только в Германии. Они обе блистали в одно и то же время, им обеим симпатизировали диктаторы: тете – Сталин, племяннице – Гитлер. Ольга Чехова прожила удивительную жизнь, которая до сих пор не дает покоя историкам. Еще бы, ведь Чехова знала не только крупных деятелей военной и политической элиты Германии, но и самого Гитлера. А как объяснить тот факт, что ее не преследовали власти страны Советов и не присудили ей срок в лагерях, как другим преступникам военного времени. Именно это стало причиной слухов о том, что актриса находилась на службе советской внешней разведки.
Детство и юность
Родилась Ольга Книппер (Чеховой она стала по мужу) 13(26) апреля 1897 года в городе Александрополь. В настоящее время это город Гюмри, Армения. Ее родители – обрусевшие немцы, предки отца поселились в России в начале 19-го века, до этого жили в Вестфалии. Отца звали Константин Книппер, он работал инженером-строителем. На момент рождения Ольги в семье уже подрастала старшая дочь Ада, спустя некоторое время родился и сын Лев.
Ольга Чехова в детстве
Ольга с детства владела двумя языками – русским и немецким, на них говорили в семье. Помимо этого, в совершенстве знала итальянский и французский языки. До шестнадцати лет девочка жила с родителями, вначале на Кавказе, потом семья переселилась в Петроград.
Оля с самого детства выделялась не только внешними данными, но и незаурядными умственными способностями. А еще ее очень интересовал театр. Многие родители протестовали против увлечения своих детей театром, только не Ольгины. Наоборот, они поддержали дочь, и сделали все, чтобы ее мечта о сцене сбылась.
Ольга Чехова в молодости
В шестнадцать лет Книппер уехала в Москву, где жила ее любимая тетя, родная сестра отца – Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. Есть мнение, что Олю даже назвали в честь тети. Именно она помогла племяннице продолжить обучение в студии при Художественном театре, на сцене которого сама блистала на протяжении нескольких лет. Однако учебу вскоре пришлось оставить, у Ольги случились перемены в личной жизни, она вышла замуж.
Карьера
В 1921-м Книппер, теперь уже Чехова, уехала в Германию. Кинематографическую биографию начала спустя год, с немецкой картины режиссера Фридриха Вильгельма Мурнау «Замок Фогелед». В 1929-м Ольга попробовала свои силы в режиссуре, сняла картину «Шут своей любви». Роль главного героя она отдала Михаилу Чехову, своему супругу, который тоже не пожелал вернуться в СССР.
Ольга выходила на сцену как больших театров, так и «маленьких театриков», играла в русских пьесах на немецком языке. Однако наибольшую популярность получила благодаря кинематографу. Ее самыми известными картинами стали «Ханнерль и ее любовник», «Маскарад», «Красивые орхидеи».
Ольга Чехова в фильме «Мулен Руж»
В 1929 году актриса снялась в ленте «Мулен Руж», которая принесла ей мировую известность. Ольга исполнила роль главной героини. К этому времени Чехова превратилась в звезду немецкого кинематографа, в 1930-м ей удалось получить немецкое гражданство.
Адольф Гитлер просто обожал эту русскую актрису, а вот Геббельс наоборот, относился к Ольге настороженно. Фюрер поздравлял Чехову с днем рождения, Рождеством и другими праздниками. В дар от него актриса получала много сладостей, а еще его портрет, на котором красовалась дарственная надпись. Гитлер выражал актрисе свое искреннее восхищение и уважение.
Ольга Чехова с Гитлером
Среди подруг Чеховой была и жена Геринга, ее коллега, актриса. Может быть, по этой причине Геринг тоже благоволил к Ольге. Актрису называли примадонной нацистского экрана, и такое положение дел ее полностью устраивало. В 1936-м Гитлер присвоил Ольге Чеховой звание Государственная актриса Германии.
Актриса с яркой внешностью, надменным, выразительным лицом и решительными жестами – такой запомнили Ольгу Чехову многочисленные поклонники. Она прекрасно смотрелась в любой роли, будь то героиня или прожженная авантюристка. Многие режиссеры мечтали о том, чтобы «заполучить» актрису в свой проект.
Ольга снималась и в Голливуде, у самого Хичкока, прославившегося своими фильмами ужасов. Она появилась на съемочной площадке его картины «Мэри».
Ольга Чехова в фильме «Мэри»
Чехова снималась до тех пор, пока существовал Третий рейх. В годы войны часто бывала на фронте, давала концерты, ее любили солдаты и офицеры. Актриса поднимала боевой дух солдат нацистской армии, ее фото бережно хранили и летчики люфтваффе, и простые солдаты в окопе.
В конце войны Чехова жила в пригороде Берлина, там ее и нашли советские оккупационные власти и арестовали 27 апреля 1945 года. Самолетом отправили в Москву, а 25 июня того же года вернули обратно в Берлин, тоже самолетом.
После возвращения вокруг актрисы образовался своеобразный вакуум. Ее больше не звали на съемки, в театре она была почти не задействована, но продолжала выходить на подмостки на протяжении нескольких послевоенных лет. В 1949-м актриса сменила место жительства. Берлин был поделен на две оккупационные зоны, и ее дом находился в районе советской зоны. Чехова перебралась в западноберлинский район Шарлоттенбург.
В 1949-1974-м годах вышло 22 картины с участием Ольги Чеховой, причем половину их сняли в 50-е. В 1950-м актриса переехала в Мюнхен, теперь там находился центр кинопроизводства Западной Германии.
Через два года опубликовала первую часть автобиографической книги под названием «Я ничего не замалчиваю!», и сборник «Женщина без возраста», темой которого стала красота и мода.
В 1955-м организовала собственную фирму по производству косметики «Косметика Ольги Чеховой» в Мюнхене. Чуть позже появились ее филиалы в Милане и Берлине.
В 1973-м вышла еще одна книга ее воспоминаний – «Мои часы идут иначе». Через четыре года, в 1977-м, предприняла попытку побывать на родине, прислала в СССР все нужные документы, но въезд ей не разрешили.
Ольга Книппер-Чехова
Биография
Биография этой талантливой женщины знаменита как благодаря профессиональным достижениям, так и личной жизни. Имя и фотопортреты актрисы Ольги Книппер-Чеховой в начале XX века были украшением афиш знаменитого Московского художественного театра, на сцене которого она блистала вместе с великим Константином Станиславским. В самом начале карьеры она встретила свою большую и единственную любовь – писателя Антона Чехова, их роман скрасил последние годы гения.
Детство и юность
Ольга Книппер родилась 21 сентября 1868 года в городе Глазове Вятской губернии. Отец Леонард Книппер – обрусевший эльзасский немец, уроженец Пруссии, работал инженером-технологом на винокуренном заводе. Мать Анна Ивановна Зальца – музыкант, обладала прекрасным голосом и виртуозно играла на фортепиано.
Пара воспитала троих детей – Константина, Ольгу и Владимира. В 1871 году семья Книппер переехала в Москву. Дети благодаря матери росли в творческой атмосфере: к праздникам неизменно готовили музыкальные спектакли, сами шили костюмы, рисовали декорации, разучивали песни и выступали.
Так родилась в юной Ольге тяга к артистической деятельности, но отец мечтал о дочери-художнице и всячески поощрял ее занятия живописью. Также Ольга с детства изучала иностранные языки, в совершенстве владела английским, французским и немецким. Но работать девушке не пришлось. По окончании частной женской гимназии она долгое время «жила барышней».
Все изменила смерть отца в 1894 году. Материальное положение семьи резко ухудшилось. Тут пригодилось музыкальное образование Анны Ивановны, она давала частные уроки, а через некоторое время стала профессором пения при школе Филармонического училища. Ольга и Владимир как могли помогали матери. Константин в то время служил на Кавказе.
Театр
Мечтая об актерской карьере, Ольга дважды пыталась получить профессиональное образование. В первый раз девушка пробовала силы в студии актера и педагога Александра Ленского, но тот не разглядел в студентке будущую актрису. Вторая попытка тоже был неудачной: в 1895 году ее приняли в драматическую школу-студию Императорского Малого театра, но отчислили после первого несданного экзамена.
Василий Качалов и Ольга Книппер-Чехова в спектакле «Гамлет» / Википедия
Как потом выяснилось, «отчисление» было подстроено: на место Ольги взяли протеже некой высокопоставленной персоны. Это событие девушка очень тяжело переживала, и судьба, будто сжалившись, посылает артистке удачу. В том же году она поступает в драматическую школу при Московском филармоническом училище (ныне ГИТИС). Сокурсниками Ольги Книппер стали Всеволод Мейерхольд, Иван Москвин, Мария Германова и другие будущие звезды МХТ.
Наставником молодых дарований стал выдающий театральный деятель и драматург Владимир Немирович-Данченко. Он первым выпестовал талант своей студентки, и в 1898 году, после выпуска группы, он приглашает Ольгу в созданную им труппу Московского художественного театра. Более того, в первом спектакле МХТ «Царь Федор Иоаннович» по пьесе Алексея Толстого Ольге отведена главная роль – царицы Ирины. Дебютантка имела невероятный успех, и очередная главная роль оказалась не за горами.
В том же году труппа стала репетировать чеховскую «Чайку», в этой постановке Ольга Леонардовна получила роль Аркадиной. Треплева сыграл Мейерхольд, а Тригорина – Станиславский. Премьера спектакля состоялась под Новый год, и это был настоящий триумф, зал аплодировал игре актеров стоя. Вскоре «Чайка» стала легендарной визитной карточкой МХТ.
Антон Павлович после провальной премьеры «Чайки» в столичном Александринском театре не верил в успех московской постановки, но все же побывал на спектакле и был очарован игрой главной героини. Это впечатление и легло в основу их удивительной истории любви и последующего брака.
Однако, даже связав свою судьбу с писателем, Ольга Леонардовна не уединилась с ним, уже тяжелобольным, в Ялте, а продолжала играть на сцене любимого театра. После успеха «Чайки» чеховские пьесы стали традиционными для сцены МХТ. «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишневый сад», «Иванов» – во всех этих постановках Ольга Книппер блистала в главных ролях.
«Я не умею идти к роли от каких-то внешних черт, от внешней харaктерности, создавать роль с помощью одной техники… Пока в душе у меня что-то не родится, теплота какая-то человеческая не появится — играть не могу. Это я называю “тайным браком” с образом», — писала она в своих воспоминаниях.
После смерти Антона Павловича актриса на долгое время уединилась, но, когда вновь вышла на сцену, ее игра преобразилась, став еще более глубокой и филигранной. В репертуаре Книппер появились новые роли и постановки. Артистка играла в гоголевском «Ревизоре», комедиях Александра Грибоедова и Мольера «Горе от ума» и «Мнимый больной», драмах Генрика Ибсена «Когда мы, мертвые, пробуждаемся» и Максима Горького «На дне» и многих других.
С наступлением революционных событий труппа МХТ уезжает на гастроли. С 1919 по 1922 годы Ольга Леонардовна с коллективом объездила южные города России, а также Европу и США. Отчасти эти творческие скитания были вынужденными – в родной стране шла Гражданская война, и артисты не имели возможности вернуться и работать как прежде.
Именно в этих поездках и родилась двойная фамилия артистки – Книппер-Чехова. По легенде, в хорватском Загребе, чтобы повысить интерес к выступлениям труппы, в афише решили написать Книппер-Чехова, упомянув фамилию знаменитого мужа актрисы. И трюк сработал – зрителей в зале было хоть отбавляй.
В Москву Ольга Леонардовна вернулась только в 1924 году. Но с этого момента ее репертуар уже не столь обширен, как прежде. Многие чеховские и другие классические спектакли убрали, к тому же в театр пришли молодые актрисы, которые заняли роли, закрепленные ранее за примой. Для артистки наступил период возрастных ролей: Хлестова в «Горе от ума», Надежда Львовна в «Бронепоезде 14-69», леди Маркби в «Идеальном муже», графиня Чарская в «Воскресении».
В 1937 году Ольга Леонардовна получила Государственную премию и звание народной артистки. Но то были награды за прошлые заслуги. В советском театре для бывшей примы не было ролей, она неуютно чувствовала себя в образах волевых, героических женщин и все реже появлялась на сцене родного театра. В последний раз актриса вышла на любимые подмостки в 1950 году в постановке «Воскресение».
Личная жизнь
Хотя знакомство театральной примы МХТ и выдающегося литератора произошло на репетициях спектакля «Чайка», Чехов еще раньше увидел Ольгу в постановке «Царь Федор Иоаннович» в роли царицы Ирины. О своем впечатлении от актрисы он писал своему издателю:
«Ирина, по-моему, великолепна. Голос, благородство, задушевность — так хорошо, что даже в горле чешется… Если бы я остался в Москве, то влюбился бы в эту Ирину».
Более близко Ольга и Антон Павлович стали общаться после премьеры «Чайки» в 1899-м. В том году писатель посетил дом актрисы, а она в свою очередь побывала в его имении в Мелихове. Затем, находясь на расстоянии, пара стала переписываться. Эпистолярный роман перерос в предложение руки и сердца. В 1901 году Чехов и Книппер обвенчались. Для обоих это был первый брак. В юности у Ольги был только один роман – с известным русским инженером Владимиром Шуховым.
Однако и после венчания супруги виделись урывками. Его болезнь требовала постоянного нахождения в тепле – на юге, а ее призвание тянуло на московскую сцену. Однако сам Чехов никогда не винил ее в этом и как мог успокаивал жену в своих теплых и трогательных письмах:
«Ты рассуди как следует: если бы ты жила со мной в Ялте всю зиму, то жизнь твоя была бы испорченной, и я чувствовал бы угрызения совести, что едва ли лучше. Я ведь знал, что женюсь на актрисе, то есть, когда женился, ясно сознавал, что зимами ты будешь жить в Москве».
Письма были единственным средством связи между влюбленными. Именно их любовная переписка, наряду с литературным творчеством, считается бесценным наследием писателя. Тем не менее в свете осуждали поведение Книппер и даже приписывали ей несуществующие измены знаменитому мужу. Особенно усилилось неприятие жены Антона Чехова после его смерти в 1904 году.
Женщина сумела пережить это отношение, а вскоре и завоевала уважение тем, что до последнего оставалась верной памяти боготворимого ею Антона Павловича. Замуж женщина больше не вышла и остаток дней провела в уединении.
Смерть
Выдающаяся актриса Ольга Книппер-Чехова ушла из жизни 22 марта 1959 года в Москве по причине продолжительной болезни. Театральная прима похоронена на Новодевичьем кладбище.
Ольга Книппер-Чехова
фотографии >>
биография
Книппер-Чехова Ольга Леонардовна
21 сентября 1868, село Кокман (окрестности Глазова), Вятская губерния, Российская империя — 22 марта 1959, Москва.
Заслуженная артистка Республики (27.10.1923).
Народная артистка Республики (27.10.1928).
Народная артистка СССР (23.09.1937).
Окончила Музыкально-драматическое училище Московского филармонического общества (1898, класс Вл.И. Немировича-Данченко), училась вместе с В.Э. Мейерхольдом.
До учёбы в училище участвовала в любительских спектаклях. С 1898 года — актриса МХТ, дебютировала в первом спектакле этого театра (царица Ирина «Царь Фёдор Иоаннович» А.К. Толстого), первая исполнительница ролей в пьесах Чехова (Маша — «Три сестры», Раневская — «Вишнёвый сад»), жена А.П. Чехова (обвенчались в 1901 году). Одна из основателей и первых актрис МХАТа, в котором она играла до 1958 года.
В 1919-1922 годах была в составе «качаловской группы», затем принимала участие в двухгодичной общей поездке МХАТ по Европе и США.
Последний раз вышла на сцену 15 марта 1950 года («Воскресение»).
Похоронена рядом с А.П. Чеховым в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 2).
Младший брат — оперный певец, заслуженный артист РСФСР Владимир Нардов (1876—1942).
Племянники: композитор, народный артист РСФСР Лев Книппер (1898—1974) и русско-немецкая актриса Ольга Чехова (1897—1980).
последнее обновление информации: 11.11.17
источники информации
публикации
Историческая заслуга Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой неоспорима. Она вошла в историю как создательница «чеховских женщин» — и не только по праву первой исполнительницы, но и в силу внутреннего родства с их автором.
Она была как бы рождена для них. Ее ученическим мечтам о чеховской драматургии суждено было воплотиться, и притом без промедления, в первый же сезон, когда начинающая актриса стала участницей триумфального спектакля «Чайка». Никто, кроме нее, с такой глубиной не воплощал образы Чехова. Ее темперамент, прорывающийся через сдержанность, точно выражал сценический характер чеховского творчества. Она совпала с Чеховым в его строгих и требовательных взглядах на искусство и никогда им не изменяла.
Она постигла сложный, многогранный и тонкий образ чеховской женщины с ее женской тоской, парадоксальностью и лукавством, умом и неистребимым обаянием. В ней странно и тревожно соединялось жгучее женское беспокойство с мажорным мироощущением. По существу, в ее чеховских женщинах постоянно жила тоска по миру огромному, необозримому и чувству сильному и всеохватывающему.
Вслед за Чеховым она как бы расширяла рамки текста и ловила любой намек на возможность протянуть порою очень тонкие нити между образом, его прошлым и окружающим его бытом. Малейшая деталь, только мелькнувшая в пьесе, глубоко вливалась в создаваемый ею образ, он обрастал многими и зачастую сложными ассоциациями. Они становились для нее знаками обширной жизни, которая пропитывала все ее пребывание на сцене. Она обнаруживала это не грубо и не настойчиво, а со свойственным драматургии Чехова строгим изяществом, легкостью, художественной экономией, а порою и недоговоренностью. Оттого ощущение полноты и художественной гармонии — хотя бы образы и были противоречивы — неизменно сопровождало ее сценическое исполнение.
Она читала Чехова и на концертах — преимущественно «Шуточку» и «Рассказ г-жи NN». Она читала их (именно читала, по тогдашнему обычаю, по книге) не только сдержанно, но в какой-то степени холодновато, без подчеркнуто ярких интонаций, точно и тонко по мысли, наслаждаясь красотой слова и стиля и окрашивая чтение еле уловимым чувством горечи. Других авторов она обычно с эстрады не читала.
В Ольге Леонардовне, как и в Чехове, полностью отсутствовала сентиментальность. Как актриса она была слишком горда, чтобы жалеть своих героинь. Она бесстрашно воспринимала жизнь и ее красоту. Многим Книппер на сцене сначала казалась излишне строгой, даже суховатой, но некая скрытность была одним из свойств ее дарования. Если в жизни многие знавшие ее не замечали этого ее качества, плененные ее легкостью, расположенностью к людям, прелестной иронией, то на сцене она долго не допускала зрителя в «тайное тайных» играемых ею с таким совершенным изяществом женщин, ровное течение жизни которых внезапно прерывалось взрывом уже не сдерживаемых чувств.
Она была очень точна в их характеристике. С чудесной наблюдательностью и легкостью Книппер, начинающая актриса, играла знаменитую провинциальную актрису Аркадину с ее капризной жаждой успеха, самоуверенностью и поздней любовью. В этой обаятельной, элегантной каботинке за ее привычно властными манерами балованной и несомненно талантливой актрисы таилась неистребимая воля к жизни. Как-то уже в двадцатые годы Ольга Леонардовна играла третий акт «Чайки» с М. Чеховым — Треплевым и В. Ершовым — Тригориным. Она была заботлива и мягка с сыном, и верилось, что никто, кроме нее, не сменит так легко и нежно повязку на голове покушавшегося на самоубийство Треплева и что она способна ночами ухаживать за больным. Но какая волна эгоистической боли вырывалась у нее, когда она вставала на защиту своего возлюбленного, стоило лишь немного затронуть его, и какое богатство лукавства, лести, любви, страсти проявляла Аркадина, удерживая Тригорина. Таков был диапазон образа. Книппер не боялась крайностей.
Она всегда играла биографию образа. Так случилось в «Иванове». Ее Сарра хранила верность тому Иванову, который победил ее смелостью и дерзостью. Она жила прежним Ивановым и не желала замечать сегодняшнего. Уже понимая наметившийся разрыв, она не верила, не желала верить в его неизбежность и не хотела в этом себе признаться. Она скорее предпочитала горько иронизировать над собой и своей неудавшейся жизнью, чем обнажить свои чувства перед посторонними. Играя безнадежно больную Сарру, она наполнила роль памятью о ее дерзкой молодости, когда, гонимая любовью, она бежала из родного дома. Ее жизнь кончилась, когда обнажившуюся перед ней правду уже невозможно было отрицать.
Может быть, из всех чеховских женщин ей так и не удалась Елена Андреевна в «Дяде Ване», как ей не удавались женщины без поступков. В ней не было ни капли русалочьей, холодной крови, как не было лености, как была чужда ей внутренняя распущенность. «Порыву» с оглядкой, бегству от охватившего чувства не находилось места в ее душе, в каких бы строгих рамках ни умели держать себя ее героини. Ее лучшей ролью навсегда осталась Маша из «Трех сестер».
Сдержанность внешнего выражения доходила в этой роли порою почти до скованности, когда казалось, что Ольга Леонардовна не нуждалась ни в одном лишнем движении, что достаточно одного взгляда или одной фразы «У лукоморья дуб зеленый», фразы, за которой скрывается богатая и незнаемая жизнь затаенного неожиданного взрыва, когда с такой силой обнаруживалась трагическая женская тоска и мечта о любви, красоте, свободе. Темперамент Ольги Леонардовны потрясал сидевшего в зале не просто зрителя, а именно человека, перед которым открывалась пропасть запутанных и сложных переживаний.
Она рассказывала, что в последнем акте «Трех сестер» она сидела в своей артистической уборной на втором этаже, не допуская к себе ни одного посетителя, как бы внутренне в одиночестве готовясь к последней встрече с Вершининым, чтобы стремительно, не видя никого на пути, промчаться вниз черной летящей птицей к любимому, с которым ей предстояла вечная разлука, а впереди маячила безрадостная жизнь. Эти взрывы были лишены малейшей доли легко доступного наигрыша: до самой глубины обнажалась большая женская душа.
Не удивительно, что без участия Книппер не проходила ни одна чеховская пьеса, точно так же не удивительно, что она была постоянной участницей всех важнейших постановок пьес Горького в Художественном театре. Книппер приняла участие в первой же пьесе Горького «Мещане», последней ее ролью в горьковском репертуаре явилась Полина во «Врагах». В «Мещанах» Книппер играла Елену; она пронизывала все свое исполнение такой кипучей радостью, что каждое появление этой простой, обаятельной и полной сил женщины становилось знаком иной, молодой и требовательной жизни.
В «падшей женщине» Настёнке с растрепанными волосами, в дешевой кофтенке и юбке, с постоянной папироской во рту и томиком дешевого романа в руках, Книппер с замечательной силой отметила ее человечность, недостижимость ее мечты; нигде не смягчая красок, не впадая в ненужную и чуждую Горькому чувствительность, Книппер угадала самую сущность горьковского творчества.
Были у Книппер два образа, которые она не очень-то любила и беспрекословным успехом в которых не очень-то гордилась. Это фру Гиле в «У жизни в лапах» Гамсуна и Варвара в «Осенних скрипках» Сургучева. В обеих ролях возникала тема поздней любви. Эти роли давали, как принято говорить, благодарный сценический материал, и любая актриса охотно бы им воспользовалась. Книппер взялась за обе очень эффектные роли без особого удовольствия, скорее, из-за актерского голода, вполне сознавая мелодраматичность пьесы Гамсуна и невысокие литературные качества пьесы Сургучева. Она хотела их преодолеть и преодолела глубиной чувства и строгостью внешней формы. Судьба кафешантанной певицы, ставшей женой добродетельного норвежского буржуа, приобрела в постановке Марджанова неожиданные для Художественного театра пряные и острые черты. В сопровождавшей пьесу музыке Саца звучала глухая, полная отчаяния и безнадежности тревога, нашедшая адекватное выражение и в трагической настроенности Книппер, намного более интересное, чем давала пьеса. Когда она с распростертыми руками, стоя на огромном оранжевом диване, занимавшем всю длину сцены, произносила свой монолог, она наполняла его неизбывной женской человеческой болью. Тут-то бы и пригодилась столь любимая актрисами «игра на слезу» — роль давала для этого легкие и широкие возможности — Книппер их отвергла. Она не жалела своей героини. Никакой «жалкости» она не знала и не хотела знать. Она умела смотреть правде в глаза и могла быть жестокой и беспощадной. Она не судила свою фру Гиле. Она развернула линию ее судьбы, пришедшей к унизительному финалу, который она констатировала точно, со смелостью большого художника.
Свою Варвару в «Осенних скрипках» она пыталась поднять к линии чеховских женщин, но обнаружила лишь великолепное и тонкое мастерство, виртуозно применив к этой роли уже знакомые и любимые зрителем приемы, — и вновь ни капли чувствительности не внесла Книппер в слезливый рассказ о покинутой и брошенной женщине.
Но и «осмеять», унизить было для нее тоже мелкой задачей. Она предпочитала иронию. Не потому, что она не владела характерностью, напротив, Художественный театр не так уж редко использовал ее наблюдательность и сценическую смелость. Достаточно вспомнить ее Настю в «На дне». Но всему существу Книппер была противопоказана бездуховность. Она подчинялась репертуарным требованиям и старательно «представила» Анну Андреевну в «Ревизоре» и Живоедиху в «Смерти Пазухина», не чувствуя ни малейшего соприкосновения ни с кокетливой провинциальной городничихой, ни с жестокой и злой экономкой семьи Пазухиных. Жеманство казалось натянутым и яркость костюмов и подчеркнутость гримов никак не вязались с самой фактурой Книппер. Она чувствовала себя в этих ролях лишенной артистической художественной опоры, она не находила в них близкое себе человеческое начало. И тогда сценический такт изменял ей, хотя она очень старалась, но ей явно было неуютно.
…Вернувшись из Америки, где она играла, и играла ежедневно по восемь раз в неделю, свои любимые роли — Машу в «Трех сестрах», Ирину в «Царе Федоре», Раневскую в «Вишневом саде», — Ольга Леонардовна очутилась перед проблемой дальнейшего актерского существования. И решить ее она могла только со всей присущей ей требовательностью и благородством.
Из всех чеховских ролей ей оставалась теперь одна Раневская. При всем артистическом мужестве Книппер ей не хватало сил расстаться с этой ролью, которая обозначала для нее всю жизнь, ибо с ней были связаны ее самые большие успехи. Ольга Леонардовна человечески совпадала с образом и в легком отношении к деньгам, в пренебрежении жизненными и материальными благами и в чувстве поэзии. Каждый понимал бросающееся в глаза возрастное несоответствие, но Книппер так схватила зерно роли, так передавала благородное легкомыслие, душевную неустроенность, что ни одна актриса в дальнейшем не могла с ней состязаться в этой роли.
В том, как она теряла деньги и всей душой сопротивлялась одной мысли о продаже и дележе вишневого сада, 378 как рыдала в последнем акте, прощаясь с Гаевым, как вспоминала о Париже, — заключалось все зерно «грешной жизни» Раневской. Зритель отбрасывал возрастное несоответствие как необходимое, естественное «условие игры», отдаваясь охватившему его чувству Чехова.
Все ее существо требовало прежних ролей, хотя она и понимала, что играть их не может и не должна. Самым трудным было найти роли именно для Ольги Леонардовны, так как и «старух» выбрать для нее было нелегко. Кто знает, сколько слез и страданий стоило ей снятие с роли Клары в «Страхе» Афиногенова, в которую она вложила столько труда и волнений. Но она сумела убедить себя в жестокой справедливости этого решения Константина Сергеевича. Вся ее легкая стремительность не гармонировала с образом Клары, не помогала и характерность, которую она тщетно искала, и папироса в ее легких изящных руках казалась скорее игрушечной пахитоской. Довела она роль до генеральной. Решение Константина Сергеевича она приняла без споров. Через день-два она вновь появилась в театре, строгая, доброжелательная, в который раз подавив в себе жадную актерскую неудовлетворенность.
Возникало много новых репертуарных предположений. Здесь была и фру Альвинг в «Привидениях» Ибсена, и любопытнейший образ королевы Елизаветы в одноименной пьесе современного австрийского драматурга Брукнера, и даже инсценировка какого-то иностранного, весьма пряного романа «Мадам Дора». Группа актеров во главе с ней начала работу над «Трахинянками» Софокла. Но все эти предположения и начинания быстро отпадали или из-за того, что не умещались в репертуарный план, или не подходили по идейным, всегда очень важным для МХАТ соображениям. Книппер как за соломинку хваталась за всякую возможность появиться на сцене. Она с жадностью участвовала в «Бронепоезде 14-69», тоскуя, что роль ограничивается одной картиной, с какой-то легкой, недоумевающей иронией играла довольно ходульную роль графини де Линьер, несчастной матери и жены, в имевшей шумный успех мелодраме «Сестры Жерар», внося и в нее свое утонченное благородство и чувство стиля. Ольга Леонардовна нашла себя как актрису, великолепно сыграв Марью Александровну в «Дядюшкином сне», графиню Чарскую в «Воскресении», Полину во «Врагах», Надежду Львовну в «Бронепоезде». Здесь-то и пригодилась та ироническая характерность, которой она владела в совершенстве.
Играя Марью Александровну, она поняла, что сатира Достоевского требует такой же эмоциональной насыщенности, как его трагедия. Такой всепоглощающей борьбой за свои жизненные интересы Ольга Леонардовна наполняла Марью Александровну. Ее Марья Александровна была действительно первой дамой в Мордасове, самой красивой, темпераментной, с «наполеоновскими» замыслами и нечеловеческой энергией. Ее попытка женить древнего, полусумасшедшего князя на ее дочери, красавице Зинаиде, вызывала в Марье Александровне тысячи хитроумных приспособлений, и Книппер отдавалась им самоупоенно, бурно, уже видя в своих мечтах дорогую победу и окончательное утверждение своего ослепительного авторитета.
В «Воскресении» Книппер с юмором играла графиню Чарскую. В обоих этих созданиях Книппер оставалась абсолютно правдивой. Но если в инсценировке повести Достоевского она относилась к Марье Александровне саркастически жестко, то к графине Чарской — с ласковой насмешкой; и в каждой из них была так ясна их социальная среда: безнадежно провинциальная у Марьи Александровны и блистательно равнодушная, аристократическая у графини Чарской.
Ее Полина во «Врагах» принадлежала к тем милым, воспитанным дамам, которые держали салон, издавали либеральные журнальчики, возмущались жандармами и тем не менее звали жандармов на помощь, опасаясь за свое благополучие. Подобных дам Ольга Леонардовна много перевидала в дни своей молодости. Она нанизывала одну фразу за другой с тонкостью, элегантностью необыкновенной, так прелестен был ее артистизм, с которым она точно обнажала пустоту, ничтожество своей либеральной Полины.
С такой же уничижительной иронией, как бы недоумевающе она играла бестолковую даму из «Бронепоезда». И хотя «Враги» она сыграла значительно позже, растерянно-энергичная, докатившаяся до берегов океана дама словно бы завершала биографию Полины Бардиной.
Но как бы ни были противоположны образы, которые она создавала, за ними все время чувствовалась индивидуальность самой Книппер-Чеховой, стоявшей над этими образами, — нашей современницы, умной, тонкой женщины.
… В последние годы Ольга Леонардовна стала терять зрение. Но напряженного интереса к жизни не утратила. Любила слушать рассказы о театральных событиях не только во МХАТ, но и в других театрах. Постепенная потеря зрения была для нее катастрофой. Она лишала Книппер ее любимой радости — медленного чтения. Она переносила это со свойственным ей мужеством. Чтение она заменила тем, чем могла его заменить лишь большая актриса и большой человек. На вопрос, чем она теперь заполняет свой вынужденный досуг, она задумчиво ответила: «Я играю про себя все свои чеховские роли», и вздохнув: «Только теперь я понимаю, сколько я сыграла не так».
Ольга Леонардовна обладала редким даром — она не знала противоречий между тем, как она жила и кем была, и тем, что она делала на сцене и в театре.
Ее великая роль в театре, единство ее духовной и артистической индивидуальности навсегда сохранится, в особенности для тех, кто имел высокое счастье видеть ее на сцене и встречаться с ней в жизни. Она была человеком, понявшим жизнь в ее силе, в ее печалях, в ее радостях — замечательной личностью, внесшей огромный вклад в русскую культуру.