Андрей Лысяков Удокан биография

Хозяева медной горы

Почему в российской глубинке с советских времен не могут начать разработку «забайкальского Клондайка» и как «Вечный Удокан» переходил из рук в руки, а в итоге потерялся в недрах компаний Алишера Усманова.

Давние сокровища

Удоканское месторождение открыто в 1949 году. Коллеги подшучивали над первоокрывательницей, геологом Елизаветой Буровой, писали советские СМИ: мол, это равносильно обнаружению недр на Луне. Дело в том, что до Удокана сложно добраться: когда строили Байкало-Амурскую магистраль, ее специально увели на север — с перспективой на богатые залежи руды. Однако освоение «медной горы» так и не началось.

Запасами в СССР гордились еще при Хрущеве — запасами, а не разработкой. Проектная документация готовилась с 1960-х годов, но до дела не доходило: более дешевая альтернатива — простые месторождения Узбекистана и Казахстана — советскую власть устраивала.

СПРАВКА

Удоканское месторождение — одно из самых старых месторождений на планете, древнейшее из месторождений медистых песчаников — его возраст около 2 млрд лет. По объемам меди оно занимает третье место в мире, уступая только двум — Ою-Толгою в Монголии и Pebble на Аляске. Запасы Удокана оцениваются в 20–25 млн тонн меди, а это порядка 60% российских резервов данного металла.

Вопрос вновь возник в 1992 году, когда стране понадобилась собственная сырьевая база. Первый тендер на право разработки месторождения выиграла малоизвестная российско-американская Удоканская горная компания. К 1995 году они даже выполнили технико-экономическое обоснование разработки месторождения, но к дефолтному 1998 году компания потеряла лицензию на разработку.

Доизучением Удокана занялась Забайкальская горная компания (БГК), основателями которой выступили правительство Читинской области (в настоящее время — часть Забайкальского края. — прим. ред.), Восточно-Сибирская и Забайкальская железные дороги, ОАО «Баминвест». Процесс дошел до металлургических испытаний образцов удоканской руды, но к реальной разработке дело так и не приблизилось.

Новый хозяин

В 2008 году об Удокане снова заговорили. На Удокан претендовали консорциум SMR Олега Дерипаски, ОНЭКСИМ Михаила Прохорова, «Норникель», РЖД и Уральская горно-металлургическая компания. Позже все они сами отказались от проекта по экономическим соображениям. В итоге лицензию получил Михайловский ГОК — компания принадлежала «Металлоинвесту» Алишера Усманова. Специально для Удокана компания создала дочернее предпритие — Байкальскую горную компанию. Для строительства инфраструктуры и разработки месторождения «Металлоинвест» пообещал создать консорциум с госкорпорацией «Ростехнологии».

На заре первого экономического кризиса лицензия обошлась в 15 млрд рублей. «Металлоинвест» пообещал направить в разработку месторождения более 100 млрд. руб. В соответствии с условиями конкурса, через семь лет ГОК должен был добывать не менее 36 млн. тонн руды (в СССР планировали еще больше — 50 млн тонн). Строительство гидрометаллургического комплекса на базе Удоканского месторождения должно было начаться в 2010 году, в 2016 году предприятие обещало выйти на проектную мощность в 474 тыс. тонн катодной меди в год.

Победитель аукциона долго не подписывал лицензию и не оплачивал остаток взноса — 10,5 млрд рублей. Источники Russiangate в БГК поясняют: Усманов рассчитывал начать разработку Удокана с помощью госбанков. Фактически он собирался купить госактив за госденьги — как часто поступали люди, сделавшие состояние в 1990-е годы.

Денег так и нет

Китайский фонд Hopu Investments хотел выкупить 10% в 2014 году, выбрав для инвестирования объект «Норникеля». План не удался. В 2017 году БГК объявила: к разработке Удокана привлекут Русскую медную компанию (РМК) Игоря Алтушкина. РМК может получить в проекте долю в 50%.

Правительство избавило Алишера Усманова от необходимости объясняться за отсутствующую медь — осенью 2014 года Роснедра перенесли начало разработки Удоканского месторождения на 2021 год.

К теме Удокана неожиданно обратился сам Алишер Усманов. В своем видеоответе оппозиционеру Алексею Навальному он среди прочего заявил следующее:

«Единственное участие в государственном аукционе было в 2008 году на Удоканское месторождение. Компания заплатила (за лицензию. — прим. ред.) $0,5 млрд. Такую же сумму мы потратили на техдокументацию и выйдем на разработку месторождения», — сказал миллиардер.

Технические сложности

Руководитель направления развития горных работ российского подразделения международной горно-геологической консалтинговой группы IMC Montan Андрей Твердов отмечает, что уже на первоначальном этапе компании придется использовать высокопроизводительную технику — она дорога и сложна в монтаже. Проблем добавляет и сама природа — монтажу будет мешать местный рельеф, а холодная зима ограничивает возможности для использования гидравлических эскалаторов.

Помимо прочего, Забайкалье отличается сейсмической активностью. Решить предстоит вопрос и с энергоснабжением. Эксперт отмечает, что месторождение уникально по своему строению, и отработанной технологии промышленного извлечения меди из подобного сырья не существует. В «Металлоинвесте» разработку месторождения оценили в 20 тыс. рабочих рук. С одной стороны, это плюс для страдающего от безработицы Забайкалья. Отсутствие инфраструктуры создает другую проблему — туда не хотят ехать. А в населенных пунктах Каларского района, где расположено месторождение, проживает всего 9,6 тыс. человек. Нужны инженеры и другие технические специалисты, с которыми проблема не только в Чите, но и в России в целом, отмечает Андрей Твердов.

Фактически Удокан не трогается с места. Время от времени власти региона подписывают документы о сотрудничестве госинститутов с разработчиком, но в реальности ничего не меняется. В апреле 2016 года Генеральный директор Байкальской горной компании Юрий Рябов сообщил, что в ближайшее время начнется этап разработки проектной документации. Этот этап Удокан проходил уже несколько раз.

Возможно, дело вовсе не в технических сложностях. С учетом объемов залежей еще с 1990-х годов есть опасения, что разработка месторождения обрушит цены на рынке — не только нивелирует вложения, но и создаст проблемы на государственном уровне.

Но пока эта проблема не страшна: ключи от самого крупного месторождения в руках доверенного лица правительства — Алишера Усманова. И если кому-то вздумается разрабатывать Удокан — это будет политическое решение.

Гендиректор «Удоканской меди»: Топ-менеджеры должны жить в Чаре

В приёмной у гендиректора «Удоканской меди» (так теперь называется оператор освоения Удокана) Германа Миронова стоит большой счётчик, на котором светится количество дней до запуска комбината на севере края — 517.

30 июня 2022 года, кто-то со скепсисом, кто-то с надеждой, ждут все, но больше всего — жители Каларского района, которые целыми поколениями много лет смотрят на то, как крупнейшее в России месторождение меди никак не могут начать осваивать. Только пока на счётчике ещё буквы БГК — не успели поменять.

— Вас отлично знали под названием «Байкальская горная компания» — зачем потребовался ребрендинг?

— Байкал далеко от нас, да и проект перешёл на новую стадию. Мы провели большой цикл работ – подготовительных, исследовательских, проектных, а сейчас уже подходим непосредственно к этапу добычи на Удоканском месторождении меди.

В качестве примера могу привести другие компании в Забайкальском крае и Бурятии — «Быстринский ГОК» — от месторождения Быстринское. «Хиагда» — то же самое, это Хиагдинское рудное поле. Есть месторождение Удокан, крупнейшее в России, номер один. И нам всё-таки корректно ассоциироваться с ним, а не с Байкалом, отдавая при этом должное великому озеру, озеру номер один в мире.

— Перспектива Удокана — 50 лет. Смотрите ли вы глобально вперёд?

— Да, проект рассчитан на 50 лет. Но в планах компании проводить поисковую работу, доразведывать фланги для того, чтобы жизненный цикл предприятия, которое мы создаём, был не 50, а 75 лет.

— Какая у вас концепция — возить туда вахту и создавать комфортные условия для вахтовиков там, или сделать город-сад из Каларского района? Как сделать так, чтобы он не сделался моногородом со всеми его проблемами

— Мы будем подходить к решению этой проблемы комбинированием: это вахта – раз; а тот персонал, который захочет проживать в Новой Чаре, будет жить в построенном впервые с 70-х годов прошлого века социальном квартале. Социальный квартал — это, в первую очередь, социальное жильё. В Каларском районе не всё благополучно с жилищным фондом.

В перспективе 3-4 лет видение такое: чтобы центр управления сдвинулся в Каларский район, и офис «Удоканской меди» был именно там; это генеральный директор, топ-менеджеры и все специалисты.

— Звучит немного фантастично.

— Фантастично, конечно, но этот проект есть, и мы уже начали его реализовывать совместно с правительством Забайкальского края и с правительством Российской Федерации. Первая стадия — реконструкция аэропорта.

Действительно, мы испытываем сегодня дефицит в авиасообщении, это связано и с интенсивностью строительно-монтажных работ, и с тем, что персонал завозится только авиатранспортом, чартерными рейсами.

— Какова роль вашей компании в истории с рейсом Осипова, который улетел в рабочую командировку вперёд всех — и обычных пассажиров, и ваших вахтовиков?

— Я не знаю, почему вы так это отслеживаете — роль наша очень простая: был заказан борт, на котором летел наш персонал, и мы не отказываем правительству, если есть возможность, подсадить его сотрудников, если есть такая необходимость. А такая необходимость была — у нас наблюдалась сложная ситуация с пандемией, в Чаре строится инфекционный модуль, жилой модуль, все инженерные сети. Это был плановый чартер, которым передвигались наши специалисты, специалисты подрядной организации и сотрудники правительства Забайкальского края.

— Ваша заинтересованность в реконструкции аэропорта очевидна. Что вы думаете про подрядчика «Энергомост»? В анонимных телеграм-каналах в регионе утверждают, что он навязан «Удоканской меди» губернатором края Александром Осиповым.

— «Энергомост» является одним из ключевых наших подрядчиков. C его помощью мы построили первую и вторую очередь ВЛ-220 общей протяжённостью порядка 25 километров.

Работаем с ним с начала 2019 года. Он ведёт серьёзные и финансово нагруженные проекты. Это строительство инфраструктуры, хвостохранилища, трубопроводов оборотной воды, самого магистрального пульпопровода. Также это комплекс работ по насосным станциям, за ним — объекты межплощадочной инфраструктуры: вода, тепло; строительство АПС-35 и ВЛ-35. Это серьёзный подрядчик, который обладает ресурсами, и по срокам строительства он ни разу не подвёл.

Что касается навязывания. Наша компания проводит тендерные процедуры в открытом режиме — никто ничего не может навязать.

— Как повлиял на вас коронавирус?

— Конечно, пришлось перестроить работу. На сегодняшний день у нас на предприятии работает программа «Барьер» — каждый человек, который заезжает на площадку, проходит карантин восемь дней как минимум. У персонала сокращаются дни отдыха — если мы работаем 40-45 дней, восемь дней человек проводит индивидуально в тех обсерваторах, которые нам определило правительство Забайкальского края.

— В какую сумму обошлись эти вынужденные меры?>

— Мы оцениваем свои затраты на уровне 2 миллионов долларов — с момента начала коронавируса. Но и это не всё. У нас идёт непрерывное тестирование на площадке в лаборатории, которую мы приобрели за средства инвесторов. Производительность этой лаборатории порядка 300-400 анализов в сутки. Тестируем прямо на площадке.

Кроме того, весь персонал завозится только авиатранспортом — если мы едем железной дорогой, возрастает риск заболеть при передвижении. И мы этот риск наблюдали — подрядчики завозили на площадку вирус.

— Это всё сказалось на темпах строительства или не особенно?

— Мы предприняли все шаги для того, чтобы минимизировать последствия. До августа темп действительно снижался в связи с тем, что и люди работали по два-три месяца. А когда эти вопросы урегулировали — ситуация улучшилась, и в целом сейчас строительная готовность — порядка 35%.

— И закончите через 517 дней?

— Да, мы к этому идём.

— Вы по образованию физик-ядерщик. Как вы вдруг оказались гендиректором «Удоканской меди»?

— Я могу сказать, что нас учили серьёзные преподаватели: профессора и академики. И они научили не только физике, но ещё и обучаться самостоятельно. Это позволило мне сменить специальность. Я должен был попасть либо на АЭС, либо в закрытый город, но произошла авария на Чернобыльской АЭС, там все работы были остановлены, прошла ротация персонала — его перемещали оттуда на другие предприятия. Поэтому путь молодым специалистам был закрыт, и пришлось уехать хоть по какому-то направлению на предприятие, связанное с радиационной безопасностью, — и для меня точкой отсчёта стал Краснокаменск.

— Что думаете про сериал «Чернобыль»?

— Работы столько, что некогда смотреть сериалы. Я и так знаю, что там по факту произошло: кто-то на определённом этапе принял не те решения, которые было нужно. Это всё касается компетенции руководства.

— Инвестиции в каком объёме вы отдаёте в Фонд развития Забайкальского края, важно ли вам, как они расходуются?

— Мы оцениваем вложения в социальную сферу с момента приобретения лицензии по текущую дату в один миллиард рублей. При этом фонд — лишь один из получателей спонсорских средств. Значительную часть мы направляем напрямую на различные нужды жителей Каларского округа и эвенкийских сообществ через администрацию и Ассоциацию коренных малых народов севера.

— Меня в большей степени интересуют принципы взаимодействия с Фондом развития, важно ли вам, как расходуются эти деньги?

— Вы участвуете в согласовании трат или в отчётах потом?

— Вас устраивает непубличность этих трат?

— Со своей стороны мы отслеживаем, как расходуется финансовый поток через фонд. Все средства доходят до конечного адресата. Для нас это абсолютно прозрачные направления инвестиций.

Непосредственно в проекте, который сейчас ведёт фонд — строительство каларской больницы — мы помогаем заказчику, чтобы строительно-монтажные работы были сделаны качественно и согласно всем нормативным актам.

— Знакома ли вам история про дизайн-код Читы?

— Мне кажется, что в этом проекте порядка 30% ваших денег.

— Мы участвовали, но я не отслеживал этот проект.

— Представители вашей компании были в конкурсной комиссии по выбору нового программного директора «Точки кипения» — проекта, который создавался и с самого начала курировался «Удоканской медью». Победителем конкурса стала жена замгубернатора. Не усматриваете вы какой-то конфликт интересов в этой истории?

— Я ничего не знаю об этой ситуации.

— Ещё в «Точке кипения» сменился учредитель на НКО по поддержке ветеранов спорта, это произошло с вашего согласия?

— Давайте так. У меня немножко другие задачи. Давайте про стройку века поговорим, про вещи, связанные с тем, что мы делаем для Каларского района, как мы ему помогаем в сложных условиях, когда у молодёжи мало перспектив. Сейчас профессионального образования нет никакого для рабочих профессий. То институтское образование, которое даётся сейчас, меня не устраивает — оно совершенно не привязано к практике. Приходит молодой специалист — его приходится обучать с самого начала.

— Сколько времени занимает этот процесс?

— От года и больше.

— Дефицит каких специальностей у вас сейчас?

— Это строительные специальности, инженерно-технические. В будущем понадобятся специалисты, которые будут уже непосредственно выпускать продукцию – эксплуататорщики, аппаратчики.

В советское время был институт ПТУ — профессионально-технических училищ. Причём они создавались на базе больших предприятий, как ППГХО, как Забайкальский ГОК. В Краснокаменске было три профтехучилища: строительное направление, технологическое направление. В Первомайске было два профтехучилища: строительное и технологическое тоже: крановщиков готовили, слесарей по ремонту оборудования, электриков, сварщиков. Люди получали достойное образование и могли спокойно приходить работать, достойно жить.

— Зачем вам ваш представитель на посту главы Каларского района? (экс-сотрудник «Удоканской меди» Сергей Климович в декабре 2020 года выиграл главы района — авт.).

— Почему наш? Это было его личное решение.

— Согласованное с руководством компании?

— Естественно. Он человек неравнодушный, хотя и молод, у него очень богатый опыт. Он работал у нас в подразделении, которое занимается связями с общественностью, работал с госорганами и вёл массу проектов, в том числе по Каларскому району. И он очень погружен в эти вещи. Поэтому-то он принял такое решение.

— Ну это плюс для вашей компании?

— Я считаю, что это правильный выбор, его личный. По крайней мере, это здравый человек, который понимает проблемы в Каларском районе. Мы и с прошлым руководителем района Павлом Романовым взаимодействовали и постоянно помогали. Мы понимаем, что нужно протянуть руку помощи и без таких предприятий, как наше, проблемы территории не решить.

— А на выборах вы протягивали руку помощи Климовичу?

— Теперь это не Каларский район, а муниципальный округ, один из немногих в Забайкальском крае. Вы поддерживаете эту историю с объединением муниципальных образований?

— Остались те же самые люди, сменили вывеску. Что мы работали с главой Каларского района, что сейчас будем работать с округом. Наверное, для управления, оптимизации это важно, но для нас не принципиально. Принципиально, чтобы люди хотели работать — человеческий фактор очень-очень значим, и беда в том, что в целом уровень компетенций руководителей падает. Люди, которые приходят управлять, не способны принять ни одного решения и взять на себя ответственность за принятое решение. И эти решения приходится принимать ежедневно и ежечасно под свою ответственность.

— Вам как кажется, каларцы начали верить, что у них что-то будет?

— Конечно. Я считаю, что нужно начинать со школьников — будем им показывать, как мы строим и что мы строим. Это и профориентация, и вовлечение родителей, когда ребёнок будет приходить и рассказывать: «Папа, представляешь, я был на стройке века», и привезёт с собой фотографии, минералы — люди поверят.

Мы и не хотим идти обратно, и обратного пути нет: корпусов ещё не было, а мы уже приступили к монтажу технологического оборудования. Корпус крупного дробления ещё не готов, крыши нет, а мы уже начинаем монтаж питателей. Это эвакуация заводов в военное время — всё только строится, а станки уже работают.

Самое главное – реализовать проект. Это интересно инвестору, это интересно правительству. Это, наверное, определённый толчок: и к образованию, и к рабочим местам, и к развитию малого и среднего бизнеса. Мы же понимаем, что это будет мультипликативный эффект — пойдёт дополнительный финансовый поток в бюджет Забайкальского края, который в этом безусловно нуждается. Помимо прямых налоговых поступлений в размере 750 миллиардов рублей и тысяч рабочих мест, это ещё и синергия от проекта для всего округа и региона.

ЮРИЙ ПОДОЛЯКА, КТО Я ТАКОЙ И ОТКУДА ВЗЯЛСЯ НА ВАШИ ГОЛОВЫ

Чтобы добавить сайт в закладки нажмите кнопки Ctrl + D или инструкция.

В виду того, что некоторые псевдопатриотические «мартышки» в России, вместо того, чтобы реально помогать своей стране в трудную для нее минуту, массово распространяют обо мне всякую чушь, вырывая из контекста куски моих старых видео (пользуясь тем, что Youtube удалил мой блог) и додумывая за меня меня всякий бред (якобы я в 2014 году организовывал в Сумах майдан), я привожу ссылку на полное видео, которое я записал еще летом 2020 года, отвечая на вопросы своих зрителей. Как всегда делал это честно и с открытым забралом (в отличи от этих самых «мартышек»).

Чтобы его найти в любом поисковике наберите такую фразу: «Юрий Подоляка кто я такой и откуда взялся». И Вам поисковик выдаст массу видео:

Причем впервые информацию о себе я рассказал еще весной 2014 года (там же, как и положено честному человеку, которому нечего скрывать). Потому, что я всегда выступал за ЧЕСТНОСТЬ.

И в конце скажу пару слов этим самым «мартышкам» от души. Мне скрывать нечего и я это не раз доказал. А вам есть, что скрывать. Некоторым из вас в личку я уже (на Ваши просьбы) отвечал, что трогать Вас до конца войны не буду, чтобы не помогать врагам России, сея в ней смуту (чем вы сейчас усиленно и занимаетесь, выдавая это за патриотизм).

Всю весну и лето 2014 года (до конца сентября) я работал в тылу киевского режима, рискуя быть в любой момент схваченным и брошенным в СИЗО. Так, что на месте тыловых «мартышек», я бы заткнулся.

П.С. Но раз Вы такие упорные и настойчивые, когда она кончится, страна узнает о своих «героях» много интересного. Потому, что Вам ЕСТЬ ЧТО СКРЫВАТЬ. Потому, мой Вам совет, сделайте так, чтобы я о вас до конца войны … просто забыл.

Все, больше на этих «мартышек» я не отвлекаюсь, потому, что реальной и важной работы очень много и тратить на них сейчас много времени просто глупо.